Сибирские огни № 07 - 1979

Мысль о его скорой й неизбежной смерти наполняла ее холодной дрожью (как будто сидела голая под моросящим осенним дождем) и тем ужасом, который всегда охватывает человека в преддверии чьего- то конца... Пока бегала за врачом, кроме страха, чувствовала еще и надежду, и горючую, непримиримую ненависть к его дочке (довела, довела, не пожалела!), а сейчас ни надежды не было, ни ненависти. Вообще ника­ кой Тани не было, а был только он, которого теряла навеки. В горле стало жарко от подступивших слез — хотелось в голос разрыдаться, но позволила лишь нескольким слезинкам выкатиться на разгоряченные щеки, утерла их ладонью и снова замерла в страхе, ожидая, когда что-нибудь произойдет. «Не поехали бы сегодня сюда, ничего бы и не случилось»,— как о невозвратном пожалела она, досадуя, что ничдо не подсказало ей о надвигающемся несчастье, к которому сами в элек­ тричке поторопились навстречу... Она не столько увидела, сколько всей кожей приняла электриче­ ский сигнал, что доктор вышел, и кинулась ему наперерез, заранее, по лицу отгадывая, с какой вестью идет. Лицо худого не предвещало. И правда: — Ничего, ничего, обошлось.! Прихватила немного стенокардия, сейчас отпустила. Недельку полежит и встанет. Давление в норме, и вообще Антон Николаевич мужчина крепкий, не один год проживет,— и ободряюще ей улыбнулся. От того, что доктор был старенький, она осо­ бенно поверила каждому его слову. Он ушел, а она, забывшись от счастья, побежала на дачу, чтобы вместе, всем троим, порадоваться благополучному исходу. Ее вернула на землю Таня, став на пути и протягивая бумажку с номерами телефонов: своего домашнего («если Вадим Петрович уже пришел с работы»), служебных мужа и брата. «Пусть скорей едут»,— приказала она им через Анну Константиновну. На станцию она уже не бежала сломя голову, как за доктором, а шла размеренно. В ней родилась и росла с быстротой, с какой растет надуваемый воздушный шар, надежда, распирая ее предвкушением, что все прекрасным образом обойдется. Как обошлось у Антона Николаеви­ ча с сердечным приступом, так и дальше все войдет в свои берега: Таня перестанет горячиться, поймет, что нельзя так грубо и жестоко обра­ щаться с отцом. И другие всякие ее несправедливые соображения и по­ дозрения отступят перед опасностью для его жизни криков и волнений. Когда же легко дозвонилась и до Вадима Петровича, и до Николая Антоновича и толково, не волнуя их напрасно, все объяснила, а они поняли и обещали скоро быть, то еще больше утвердилась в скором мирном исходе. У Тани было время опомниться, не какая-нибудь она неотесанная баба. Есть же у нее голова на плечах, поостынет и раз­ берется. Радостно улыбаясь, доложила как бы по-родственному Тане, что дозвонилась быстро, что Вадим Петрович и Николай Антонович все поняли и обещали быть часа через два. Ждала ответной родственной радости, но Таня, каменно ее выслушав, бросила отрывисто: — Хорошо. Ладно. Едва уловимым движением она взяла что-то позади себя, протя­ нула Анне Константиновне. Сумка и жакетка, которые, видимо, загодя приготовила. Слов ей не потребовалось: Анна Константиновна послушно взяла сумку и жакетку и направилась к калитке, забыв от новой обиды и разочарования сказать «до свидания». Однако отойдя порядочно от крыльца, как споткнулась: нет, не может она уехать! Будь что будет, а не может, и все тут. Оглянулась. Таня, задрав голову, осматривала сирень, искала, наверно, завязи.