Сибирские огни № 07 - 1979

КРИТИКА ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ К 50-ЛЕТИЮ В. ШУКШИНА Валентин Курбатов НАШ СЫН И БРАТ Я давно читал рассказ Шукшина «Обида» о том, как унизили душу Сашки Ермолаева и как бессильно пытался доказать Сашка, что он «не верблюд». Впечатление понем­ ногу стерлось, и в памяти осталось только: «Да, не повезло мужику!». А недавно услы­ шал «Обиду» в чтении С. Ю рского и не узнал рассказа. Я даже в текст заглянул — нет, все как есть. Актер снял кожу с рас­ сказа, и обнаженные нервы отозвались та­ кой болью, что впору самому, подобно Сашке, браться за молоток и, не разбирая дороги, бежать восстанавливать справедли­ вость, потому что иначе жить нельзя, иначе жить просто не стоит. Восторжествовала тьма, которая грозит поглотить не одного Сашку. Человек оказался беззащитен, исти­ на бессильна, справедливость попрана — дело нешуточное. И, вслушавшись в знако­ мые строки, я понял, что Шукшина не чи­ тал давно ¡и, значит, пришла пора посмот­ реть все его рассказы еще раз — через увеличительное стекло времени. Не стану писать статью. Статья — жанр деспотический и часто вправляет мысли, как вывихи — решительно и больно... И л о ­ том статья предполагает обобщения, миро­ воззренческие выводы, требует завер­ шенности, как маленькое учение, как целая художественно-философская систе­ ма. А иногда хочется оставить мысль во всей беззащитной субъективности, такою именно, как она пришла, благодаря ее уже за сам факт прихода м веря, что она вовсе не противоречит истине. Как много у Шукшина спорят, с какой страстью доискиваются истины! И на каких захватывающих уровнях! Страх берет смот­ реть, когда его герои вдруг, с полуслова, оказываются на таких высотах, как смысл жизни, счастье человечества, бог и бес­ смертие. «Космос, нервная система и шмат сала» называется один из его рассказов. Именно вот так — сразу от села к послед­ ним пределам, куда достает глаз. «Вообще грустно, дед. Почему так? Ни­ чего неохота... Как, это... как свидетель, Я один раз свидетелем был... Сижу и ду­ маю: «А я при чем здесь?» Суд хоть длин­ ный был, но кончился, и я вышел. А здесь куда выйдешь? Не выйдешь». («В профиль и анфас».) «Я читал все подряд и чем больше чи­ тал, тем больше открывались двери, тем сильнее охватывало меня беспокойство. Я оглядывался вокруг себя и думал: «Сколько всего наворочено». Так постепен­ но я весь проникся мыслями о государст­ ве». («Штрихи к портрету».) «Я объяснил бы, я теперь знаю: чело­ век — это... нечаянная, прекрасная, мучи­ тельная попытка природы осознать самое себя. Бесплодная, уверяю вас, потому что в природе вместе со мной живет геморрой. Смерть!.. И она неизбежна, и мы ни-ког-да этого не поймем. Природа никогда себя не поймет... Она взбесилась и мстит за себя в лице человека. Какая злая...» («Залетный».) Нет, выписки тут не помогут, потому что мысль часто не в монологе, а в смятенной наивности диалога, в обмолвках, междоме