Сибирские огни № 07 - 1979

— Именно так, старик. Именно! С ее стороны — так уж точно. Просто развлека­ лась в командировке. Ну, а ты — после армии. Тут любая покажется принцессой, Да еще с твоей восторженностью. — Не ехидничай, Батан! Это же такая женщина... — О боже! Каким ты был, таким ты и остался. «Такая женщина! Ах-ах!» Обычная бесящаяся с жиру бабенка, этакая типичная щучка-эротоманка, охотница до молодень­ ких мальчиков — вот и вся она, твоя «женщина»! Сама тебя хитро охмурила в первый же вечер. И эгоисточка изрядная — заставила тебя рисковать жизнью... — Батан, я тебе врежу! Я о ней слова худого слышать не хочу! Она... такая иск­ ренняя, женственная... Я после нее видеть никого не могу! — Однако уже после нее гуляешь чуть ли не в обнимку с Маховой... — Да мы с Нэлей просто так, по-товарищески, она сама — ходит... У нас ничего не было... — Уж прямо ничего? Сомнительно. Чтобы Нэлка не соблазнила такого простака, как ты... — Кончай, ты превращаешься в пошляка! Она неплохой человек, что бы о ней ни болтали, просто... — Просто дико легкомысленна и максимально распущенна для своих девятнад­ цати лет! — резко перебил его Толик; задетый «пошляком», он заговорил отрывисто, зло, громко.— Вот что, мой дорогой и романтический Саша! Эксцентричные журна­ листки — это еще куда ни шло, там, по крайней мере, все будет внешне прилично. Но с этой Маховой... тебя не было три года, а я живу с ней на одной площадке и знаю ее, как облупленную. Ее во дворе зовут «Нэлка-балделка», там уже все торгаши с базара перебывали, платно и бесплатно! — Ну, уж ты понес! Запуталась девчонка, эт# так, но чтобы платно и бесплатно... — Да ты вообще наивен, как дитя! Добряк — вешал бы я таких добряков! Она же алкашка, причем наследственная. Скажу тебе больше — я как раз сейчас занима­ юсь проблемами вырождения от наследственного алкоголизма, так вот эта Балдел- ка— ну прямо живой для меня экспонат, честное слово! Ты только приглядись к ней: худосочное, мелковатое для фигуры лицо с недоразвитым подбородком, длинные нескладные конечности, горящие глаза извечной страдалицы, расхлябанная походка — все, буквально все в ней полубольное, слабое, изначально-надорванное! Она держится пока на молодости, но скоро безжалостно поблекнет, отцветет... и вообще покатится вниз, а ты с ней возишься: ах, мне ее жалко, ах, она несчастная! Толик гневно буравил Егармина взглядом, тыкал ему чуть не в лицо бледным, безжалостно-острым пальцем, и сколько раз впоследствии, припоминая этот прокля­ тый разговор, Егармин ругал себя последними словами за то, что именно тут, именно в этом месте не оборвал ученого хмыря и не поставил его на место — ведь чепуху нес малый, откровенную зеленую чепуху. Заучился, зачитался, рехнулся на своей на­ следственности и давай клеить ее к месту и не к месту. Да, да, именно так, в этом он весь — Батан, такой уж фанатический гвоздь, еще в школе, бывало, выводил всех из себя своими вывихами: если весь комсомольский комитет — за выговор, Батан— непремен­ но за самый строгий, если все За строгача, Батан — непременно выгнать из школы и комсомола. Даже и внешне Батан на этой «Камчатке» выглядел точь-в-точь как на тех школьных комитетах: хоть и буравил взглядом и тыкал пальцем, но при всем этом ут­ ратил напрочь свою спасительно-трезвую иронию и был мальчишески жалковат, сует­ лив и многословен Да, все это было так, но задним умом оказался крепок Егармин, лишь впоследствии все понял и отчетливо увидел, а тогда, там, на скамейке, слушая эту безжалостную Толикову речь, он был непростительно подавлен ею и растерянно бормотал в ответ: __ Ну, ты... ты не прав... Что она — конченая? Молодая же еще. Можно как-то перевоспитать ее... полечить, наконец... — Как ее перевоспитывать? — махнув рукой Толик.— Где ее лечить? В больнице? Туда она не пойдет — она уверена, что еще не больна. В лечебно-трудовом профилак­ тории, на принудиловке? Но у кого поднимется рука направлять ее туда такую мо­ лодую? Алкоголизм, да еще женский — заметь! — женский, наследственный, вылечить не так просто...