Сибирские огни № 06 - 1979

именно этой-то предопределенности, глад­ кости складывающихся обстоятельств, ра­ боты не на пределе сил, и страшится Слав­ ка. Это не «голубая айва», а обычная, и он без колебаний отрекается от нее. Сергей Кривунов («Солнце, не падай!») в отличие от Славки свою «голубую айву» нашел. Его «айва» — алмазы, так необходи­ мые стране. Для Сергея не существует сомнений в правильности выбранного пу­ ти. Когда-то выбор этот он сделал четко и определенно и теперь, не отвлекаясь по пустякам, через повседневный риск и фи­ зическое изнеможение идет к своей цели, как к некоему священному огню. «У каждого человека должен быть свой огонек. Даже не огонек, а кострище, целое солнце. Чтобы всегда перед тобой горе­ ло»,— вот кредо Сергея, которому он ве­ рен до конца своей короткой, но яркой жизни. Его гибель в тайге воспринимается как последнее слово прекрасной, идущей из сердца песни, после которой наступает оглушительная тишина, сопутствующая при­ ходу долгих раздумий. Образ Сергея Кри- вунова овеян яростным романтизмом и яв­ ляется несомненно одним из интересных у А . Ероховца. Героем несколько иного плана представ­ ляется Коробов из рассказа «Завтра по­ кров». Человек далеко не первой молодо­ сти, обремененный заботами, он случайно встречает в аэропорту женщину, все еще любящую его. Судьба дарит Коробову, мо­ жет быть, последний шанс круто изменить жизнь, связав ее с жизнью любимой жен­ щины. Но не таков Коробов. Укоренивше­ еся в нем с давних пор чувство ответствен­ ности за свои поступки не позволило ему предать семью ранее, не позволяет этого оно ему и теперь. К бесспорным удачам А . Ероховца мож­ но отнести его рассказы о детстве: «В лесу родилась елочка», «Булочка», «Деревянное оружие», «Ожидание», «Поздний сенокос». В них не только отчетливо просматривается диалектика детской души, но и явственно ощущается дыхание того грозного, военно­ го времени, на которое пришлось и детст­ во писателя. К сожалению, не все в его книгах уда­ лось. Сырой и явно не удавшейся представ­ ляется повесть «Камыши». Композиционно рыхлая, она несет в себе, в общем-то, не бог весть какую свежую идею: «Помни о корнях своих, не забывай отчего края, стремись к нему, и он сторицей вознагра­ дит тебя за все лишения». Ради утвержде­ ния этой истины нагромождаются всевоз­ можные трудности на пути несчастной Ли­ дии Павловны, решившей вместе с мужем навестить родное село, дабы обрести в нем утерянный в городе душевный покой. Жар­ кая погода, карантин в родном селе, нако­ нец, милиционер, вследствие карантина не пропускающий посторонних в село, друж ­ но ополчаются против супружеской четы. Автор повести, находясь в плену недоб­ рого вдохновения, не щадит черных кра­ сок, рисуя портрет блюстителя порядка: «Молоденький милиционер застегнул пуго­ вицу на вороте гимнастерки, затем резко— плечом — подался вперед, во взгляде— суровость. Был он скуласт, глаза посажены косо, оттого казалось, будто он смотрит в разные стороны, губы поджаты, приплюс­ нутый посередке нос в рыжих веснушках...» Если еще добавить к этому, что блюститель порядка низкоросл и кривоног, а кроме того — первородный хам, нетрудно убе­ диться, что Лидия Павловна, ослушавшись этого монстра, совершила настоящий под­ виг и полностью искупила свой тяжкий грех — долгое отсутствие на родине. Отдельные нюансы повести вынуждают вообще усомниться в правдивости описы­ ваемого. Так, судя по разговору мужа Ли­ дии Павловны с дядей Сеней о побывавших на Луне космонавтах, действие повести происходит если не в 1969 году, то в нача­ ле 70-х. На милиционере же оказывается напяленной гимнастерка—форма, которой к этому времени в милиции давно уже не су­ ществовало. Но еще более грандиозный «сюрприз» ожидает читателя в дальней­ шем: милиционер оказывается вовсе не милиционером, а переодетым ветеринаром. Автор повести, по-видимому, испугался скомпрометировать органы милиции и со­ вершил, говоря языком шахматистов, «ро­ кировку в длинную сторону». Недостатки повести прежде всего в ее заданности, в стремлении автора ее во что бы то ни стало откликнуться на в общем-то вечную, неумирающую проблему — «чело­ век и его истоки». И очень обидно, что писатель решает ее столь прямолинейно, заранее облегчая се­ бе задачу следованием по давно исхожен­ ным путям литературы. Приверженность к апробированным схе­ мам дает о себе знать и в других произве­ дениях А . Ероховца. Так, сюжет рассказа «Кедры» во многом напоминает известную повесть Б. Василье­ ва «Не стреляйте в белых лебедей». И хотя рассказ написан вполне профессионально, изобилует интересными диалогами и точ­ ными деталями, не вызывает он, к сожале­ нию, того чувства новизны и ошеломления, которое вызвала в свое время повесть Б. Васильева. К недостаткам книг А. Ероховца следует отнести и некоторую небрежность языка. В целом довольно яркий и сочный, он по­ рою грешит в одних случ аях— тяжеловес­ ностью, в других — приверженностью к расхожим газетным оборотам, в третьих — неточностями. Так, в рассказе «Завтра по­ кров», описывающем случай в аэропорту, неожиданно выплывает фраза: «Коробов поспешил к выходу на перрон», после ко­ торой становится совершенно не ясно, ку­ да собирается совершить посадку герой — в локомотив или в авиалайнер. В «Лесной поляне» сосед героя рассказа Николай в конце концов почему-то превращается в Михаила. В кинофильме «Зеркало» один из героев замечает в споре: «Книга — это поступок». Обобщая сказанное, смею утверждать, что