Сибирские огни № 06 - 1979

раздумий о художественной системе автора. Кстати, критик мог бы доба­ вить: и «Юнка, красавица Юнка» тоже остается в рассказе во многом «вещью в себе». В ее портрете, сделанном Чугуно­ вым,— несколько резких, внешних штрихов. Мы узнаем, что Юнка стремительно легко приехала к Володе в Сибирь, а потом столь же легко покинула его; у Юнки такой взгляд, что у Володи «перехватывало дыха­ ние», и еще «набухшие, усталые» от поце- 'луев губы. Юнка восхищается Сибирью и в Д К исполняет свою сонату с поэтичным названием «Сибириада»... Вот, пожалуй, и все. Не слишком ли мало этого для герои­ ни художественного произведения? Но в искусстве гармония рождается по- разному. И различные внутренние законы лежат в основе различных художественных структур. То, что показалось критику недо­ статком «Полметра до катастрофы», было проявлением художественного такта: ска­ жем больше — было определенной смело­ стью молодого писателя. Он создает не многостороннее, объективное повествова­ ние. Ракурс его художественного зрения таков, что читатель видит Лебедева, Юнку да и весь мир глазами Володи. То есть гла­ зами, с которых все еще не слетели роман­ тически прекраснодушные шоры. Столк­ нувшись с реальной жизнью, Володя «слеп­ нет», ничего не может понять. Если бы характеры Лебедева и Юнки были «прояс­ нены», все стало бы на свои места. Только замысел автора был бы нарушен! А замы­ сел в том и состоит, чтобы заставить чита­ теля задуматься: почему во время чтения возникает ощущение боли, безысходности? Почему местами история Володи Сергеева кажется страшной? Одна-две фразы в искусстве иногда ме­ няют смысл произведения — очи Служат писателю сильным финальным аккордом. На последние предложения этого рассказа не сразу обращаешь внимание. Между тем, по воспоминаниям жены Виктора Чугунова, писатель мучительно продумывал, искал эту концовку, перепробовав множество ва­ риантов. В финале рассказа Володя навсег­ да прощается с иллюзиями, сознает: бес­ полезно бежать от реальности в выду­ манный книжный мирок. «Сломленный, разбитый, я тонял, что не могу никуда уйти. Для меня не существовало мира, кро­ ме того, который разбивал меня, чтобы сделать заново»... , Эта тема станет одной из главных в твор­ честве Чугунова. Темс крушения и возрож­ дения человеческой души. Тема созидания личности на развалинах иллюзий. Причем подчеркнем: личность у Чугунова во мно­ гом создает себя сама. Это строительство трудно. Можно подумать даже, что Чугунов предлагает в качестве идеала своеобраз­ ный тип супермена, сильной личности. Это, конечно, не так. Просто автор и здесь на­ поминает: жизнь ломает любые схемы, смеется над псевдоромантическими мечта­ ниями. Все герои Чугунова проходят эту закалку. В том, чтобы понять суровую жизнь и строить ее, они видят подлинную романтику. Итак, мир разрушает героев, а потом создает заново. Мы снова убедимся в этом, когда встретим Володю Сергеева в других рассказах — под другими именами. Нет, он не стал циничным, злым, ожесточившимся. Он стал сильным, выстрадавшим свое пра­ во на счастье. Он защищен от ударов судь­ бы тем, что открыл для себя: нужно стать «обыкновенным», таким как все. Нужно слиться с потоком жизни, принимая и радо­ сти, и горе, вечную их череду. Нужно без громких слов делать свое дело. И не бе­ жать от борьбы с подлостью и злом. Тогда ты выдержишь. И пойдешь дальше. В повести «Рубиновый материк» («Огни Кузбасса», 1972, № 3) Александр Родионов проходит этот путь полностью, от начала до конца. В повести есть детство в шахтерском поселке — обычное детство, так быстро промелькнувшее, что иногда сомневаешь­ ся: было оно или нет? Есть первая, ранняя, странная и страстная любовь Саши к соседг ской девочке —- Галке Бубновой. Есть пер­ вая, острая, тяжкая, вовсе не безосноваг тельная ревность подростка. Есть первое, болезненно перенесенное Родионовым пре­ дательство: Галка выходит замуж, без люб­ ви, рассчетливо планируя вырваться с по­ мощью замужества из мира маленького поселка в другой, большой мир. Есть пер­ вое унижение: любимая девушка воровски предлагает себя Саше в день свадьбь! с другим ... Так — похищением любимой.— начинает­ ся повесть. В этом повороте сюжета нет ничего неожиданного. Перед нами грустная коллизия, которая типична для многих про­ изведений Чугунова. Интересно и по-своему ново развитие коллизии. Отправившись в жизненное плавание, герой возвратится после к родному дому. Каким возвратится? Зачем? Чугунов задумался над редким в со­ временной литературе конфликтом, кото­ рый любил разрабатывать Достоевский: спасение ближнего своего, спасение не­ счастной, падшей женщины. Ничто не проходит для человека бесслед­ но, уверен Виктор Чугунов. И удар, который нанесла когда-то Галка Бубнова своей люб­ ви, возвратился теперь по закону бумеран­ га к ней самой. Родионов находит Галку униженной, раздавленной обстоятельствами и собственным легкомыслием. О ней ходит по городу нелестная, но, увы, справедливая молва. Герои Чугунова открывают для себя то, что до них давно уже открыли люди: и по­ руганная любовь все равно остается лю­ бовью. И надо сберечь хотя бы ее. К по­ старевшему Саше Родионову по-прежнему приходит в снах Галка. И он узнает горькую радость прощения. Человек обретает счастье. Не слишком ли долог был его путь к гармонии? Виктор Чугунов знал: гармония в двадцатом веке — это не розовый сон, не волшебная сказка. Может быть, это путь человека к самому себе, поиски согласия со своей душой. В 1970 году он закончил заочно Литин- ститут. Однако его профессиональная уче