Сибирские огни № 06 - 1979

требовало большого опыта, серьезных зна­ ний. И спокойной уверенности, какого-то особого шахтерского чутья. Оказалось, все это у Чугунова было. ...Как многие, он еще в школе стал писать стихи. Некоторые из них сохранились. В них радостное постижение мира, томительное предощущение большой жизни, любви. Стихи Чугунов писал и после, в течение многих лет — в те светлые моменты, ког­ да душа тянется к поэзии и говорит стиха­ ми. Никогда он их не публиковал. Критика в творческой судьбе Виктора Чу­ гунова... Особая, не слишком радостная тема в рассказе о его жизни. И я не первый задумываюсь над этим. Процитирую заметки товарища Чугунова по Кемеровской писательской организации Владимира Мазаева: «Чем своеобразней талант, тем ревностей мы беремся учить его — до полной потери им своеобразия. Учить стереотипно, тыча в труды классиков, в окаменелые литературные каноны. И, ко­ нечно, из самых лучших побуждений... В какого «непохожего» прозаика вырастал Виктор Чугунов. И от каких педагогов-глян- цевателей приходилось защищать ему эту свою непохожесть». Читая сегодня рецензии на рассказы Чу­ гунова, поражаешься одному обстоятельст­ ву. Даже если это рецензии и положитель­ ные, то во многих из них первая, хвалебная часть едва ли не полностью противоречит другой — отрицающей. А главное, рецен­ зенты опять-таки словно бы вовсе не заме­ чают подлинную самобытность таланта Вик­ тора Чугунова. Например, о рассказе «Пол­ метра до катастрофы» один из критиков писал: «Рассказ с полным основанием мож­ но было назвать оригинальным, если бы он не нес в себе элементов подражательства. А они есть. И хотя подражает автор боль­ шому таланту — Сергею Антонову,— это не спасает его от критики. Ведь это не его, В. Чугунова, открытие — герой, ослеплен­ ный любовью и страстью, способен дойти до мысли о преступлении». Здесь все не так. Допустим даже, что Чу­ гунов не открыл своего героя (хотя рассказ привлекает именно первородством характе­ ров и ситуаций). Но при чем тут С . Антонов? Сказалась, видимо, странная подозритель­ ность критика: неспроста, мол, известный прозаик так горячо поддержал никому не­ известного автора! А герой, «ослепленный страстью», появился в литературе много веков назад,- сравнительно недавно о нем писал Достоевский, гораздо раньше — древние греки. Читая его дневник, я убедился: литера­ турная позиция Чугунова была продуман­ ной, выстраданной, а потому не зависящей от меняющихся «точек зрения» случайных рецензентов. Потому была и вера в себя, свое призвание. Типична запись дневника В. Чугунова от 25 января 68 года, когда, получив из одной редакции «разносное» письмо, он удивляется самому себе: «...Принял все странно спокойно, будто знаю — никто так не напишет, как я напи­ сал». Подобно всякому нравственно здоровому человеку, он был добр. В критикующих ви­ дел живых людей, умел различать мотивы критики. На резкие суждения своих коллег- писателей не обижался (к тому же и сам в оценках чужих произведений бывал порой категоричен, размашист). В 1966 году Вик­ тор Чугунов пишет жене после обсуждения в Кемерове, в отделении Союза писателей, его рассказов: «Сейчас я все обстоятельно обдумал и пришел к мнению, что много было сказано в мой адрес сверх меры. К сожалению, наш народ невоздержан. Для себя я решил только одно: работать! И работать честно! И еще работать много!» «Работать!» — это был его неизменный ответ на критику, невзгоды. Ответ, который полностью примирял Чугунова с «бегущим днем». ...Д а, больше всего в критике спорили о рассказе «Полметра до катастрофы». Действительно, есть в нем и нечто горь­ кое и одновременно загадочное. Почему читать его трудно, почти физически неудоб­ но, что ли? Может, из-за отсутствия того, что по нашим читательским представлени­ ям непременно должно быть в художест­ венной литературе? Восторжествовавшей справедливости. Героя, который обязатель­ но находит свой путь в жизни... Наверное, потому при чтении рассказа наше нравст­ венное чувство столь часто бунтует. Не может не бунтовать1 Автор, кажется, погружает нас в стихию человеческого оди­ ночества, бессилия личности перед обстоя­ тельствами, в стихию жестокости и непони­ мания одних людей другими. Вот молодой герой техник Володя растерялся, не в силах ликвидировать простейшую аварию. А брига­ да шахтеров смотрела на него насмешливо, заранее ожидая провала. Героя перевели в такелажники, и никто не помог ему, не сказал просто доброго слова. Володя на глазах у всех спивается, и это опять-таки всем безразлично. Молодой жене героя объясняется в любви его враг; при этом Володю попросту выставили за дверь, и жена «немо, безжалостно следила за тем, как выпроваживали ее мужа ..». Герой кру­ гом , терпит поражение. Даже тогда, когда, отчаявшись, хочет убить своего обидчика... Не будем спешить обвинять автора в очернении действительности, в пессимизме и других смертных грехах. Лучше ещ е раз перечитаем «Полметра до катастрофы». Это тем более полезно, что при всей внеш­ ней странности, даже алогичности, рассказ типичен для Виктора Чугунова. В нем — очертания всего художественного мира пи­ сателя. Здесь определена и основная его тема, выведен на авансцену главный герой. От рассказа «Полметра до катастрофы» тя­ нутся ниточки ко всем — как опубликован­ ным, так и только задуманным — произве­ дениям Чугунова. И жизненная философия автора, его соб­ ственные человеческие устремления даны здесь с резкостью исповеди.