Сибирские огни № 06 - 1979

когда он представлял себе, как бросится этот битюк к реке, как завоет и как будет разделываться с женой и мальчишкой...» Психологические «кроссворды» Кабина становятся все запутаннее. Вот уже не только старый проводник — читатель не может понять: в чем дело? Особенно тог­ да, когда узнает: Трофимов, который по но­ чам «сопит размеренно и глубоко, мирнс разбросив ноги», вовсе не спит, а чутко, затаив свою боль, прислушивается ко все­ му, что происходит в ночи. И Татьяна зна­ ет об этом. Но поет по вечерам свою «грустную и ласковую» песню. И отчаянно уходит в ночь. И спокойно ждет неминуе­ мую расправу. Рассказ кажется жестоким, потому что в нем нет иллюзий: бесстрашно обнажено здесь то, что нередко люди скрывают не только от других — от себя. Обычно многие произведения строятся на утверждении какой-то одной, важной для писателя мысли. Чугунов показывает нам три человеческих мира. И каждый из них он не может отвергнуть, зачеркнуть. Писатель непредубежденно прослежива­ ет мужественную логику поведения Трофи­ мова, которого долгие годы в тайге научи­ ли: самое главное для человека — это его долг перед другими людьми, его работа. «Мне дело порученное надо сделать»,— упрямо твердит Трофимов. И он терпит все, идет на унижение. Он знает: без Семена локомобиль из тайги не вытянуть. Чугунов пытается понять и Татьяну, ко­ торая жадно тянется к любви (хотя, может, и выдумывает ее). Обреченно и горько Татьяна признается: «Душа... чахнет...» И торопится. Боится упустить хоть несколь­ ко дней счастья. Чугунов честный художник. Он не хочет идти против правды жизни и когда пишет о Семене. Еще не страдавшем, еще по-на­ стоящему не любившем: Семен не может, не в силах отказаться от вечной, как мир, сладостной женской ласки. Как рождается в литературе трагическое? Очень часто именно в столкновении не­ скольких субъективных человеческих правд. Такое столкновение происходит и в рас- ,сказе «Локомобиль». Эту трагическую кол­ лизию мог позволить себе лишь художник, уверенный в своем умении психологически .объяснить, безошибочно мотивировать са­ мые «странные» поступки людей. Худож­ ник, знающий о своих героях все, до са­ мых «стыдных» деталей. И несмотря ни на что преданно любящий, глубоко уважаю­ щий человека. В жизни каждого писателя есть тот со­ кровенный период, когда он только загады­ вает свою судьбу и свою славу. Когда с удивлением вглядывается в первые напеча­ танные вещи, находя под ними свое имя. Когда горы черновиков кажутся и счастьем, и несчастьем — все вместе. Когда зами­ раешь над листом белой бумаги, и не ве­ ришь в себя, и надеешься сказать несказан- ,ное. Была ли такая пора у Чугунова? Сразу и не ответить. Начинают обычно с неумелых заметок в местных газетах. С неуклюжего подража­ ния известным мастерам. Обычный путь, и нет в нем ничего дурного. Казалось, Виктор Чугунов начинал сов­ сем не так. Редактор двух его прижизнен­ ных книг Л. Глебова с некоторым удивле­ нием пишет: «Я не помню в рассказах этого молодого, неопытного автора нечетких или «дремучих», невнятных фраз, смысл кото­ рых необходимо было бы прояснять или которые нуждались бы в сокращении, так продумана была у него каждая фраза». Перебирая материалы архива Чугунова, я понял причину этого парадокса. Нет, он не был исключением из правила. И у него тоже был период овладения азами ремесла. Все дело в том, что у Чугунова этот период завершился быстро, поразительно быстро. В его архиве я прочитал несколько слабых «ученических» рассказов, которые и сам автор считал таковыми. Тут же были его поздние, зрелые вещи. Их отделяла вре­ менная граница всего в несколько лет. Он начал писать прозу в декабре 1958 года — во время поездки на практику в Донбасс. В ноябре 1959-го они приехали с женой в Междуреченск. А ровно через год Чугунов перевязал первый свой рас­ сказ тесемочкой и отнес в редакцию Меж- дуреченской городской газеты «Знамя шахтера». Он волновался: стеснялся того, что занимается «сочинительством», ждал сурового суда профессионалов. Это увлекательно — следить за тем, как прозревает зерно, как растет и набирает силы талант. Рассказ назывался «Кража». Сюжет его прост, почти тривиален. Жена, вернувшись после долгого отсутствия домой, узнает о том, что любимый и любящий муж изменил ей... Но художественно осваивая тривиаль­ ную ситуацию, писатель, как и во всех своих лучших произведениях, отказывает­ ся от окончательных выводов. Чугунов по­ казывает не только прозрение жены, но и искренние муки мужа, его страдания.. И ис­ тинную суть этого человека: все было бы хорошо, считает он, если бы никто ничего не узнал... Уже по первым рассказам ясна основ­ ная примета творчества Чугунова: новел- листичность. Писатель берет жизнь челове­ ка на изломе, в тот момент, когда многое рушится в привычном ходе бытия или на­ оборот— создается. И чрезвычайное вы­ являет то, что в буднях не всегда явно — природу человеческого характера. Чугунов искал свой жанр, свой стиль. На это и ушло несколько лет. Вместе с тем Чугунову не чужд был и юмор. В рассказах его смешное и драма­ тическое живут рядом, ничуть не мешая друг другу. Писатель видит жизнь не в од­ ной краске. В смешном он умеет разгля­ деть драматизм: читатель вдруг перестает смеяться, думая об единственности данной каждому из нас жизни. В драматической ситуации Чугунов замечает суетливые