Сибирские огни № 06 - 1979

шийся в наши головы, мы должны были вовремя спохватиться и все начать заново: вернуться на станцию, найти будку с метлами, свою дорогу. Мы даже говорили, что нужно бежать обратно, искать знакомую дорогу. Но ту­ ман вошел в наши головы, и мы оскорбились за себя, неужели мы такие бестолочи и заблудимся в ровной степи (а сами шли и шли). Хуже, мы убедили себя, что идем верно, что туман рассеется и мы сразу увидим поле. Даже, спрямляя путь, мы поша­ гали прямиком в степь. И не бездумно: в сторону нашего поля шла не одна, а две понемногу расходящиеся дороги. В нормальные дни, шагая по своей, мы с ясностью видели соседнюю, даже фон­ танчики пыли, что взбрасывали босыми ногами огородники завода радиодеталей. (Такие же фонтанчики видели и они, потому что мы тоже ходили босиком, сберегая обувь к осени.) Но чем дальше, тем больше расходились дороги. А затем наша опи­ сывала полукруг — степью — и приводила к полю. В этом месте, мы знали, дороги от­ стояли одна от другой на три-четыре километра. Их-то и решила спрямить затуманен­ ная мама. Я же, как и все охотники от 5 до 75 лет, всегда стремился к приключениям, к ходьбе вдаль. К тому же сильно рассчитывал на прояснение. И здесь, в степи, мы погибли. Окончательно. Потому что, если верить отцовскому «Мозеру», что был посажен в моем кармане на цепь, было восемь утра, потом девять, десять, одиннадцать, а туман не рассеивался. Мы же шли по травянистой, от веку непаханной степи, и нам хотелось есть. Но еда была на поле, картофель, который можно выкопать, а затем испечь в костре. Для него припасены соль и аптечный пузырек с растительным маслом. Часов в двенадцать, если судить по «Мозеру» (и ворчанию наших желудков), мы роптали на свою неудачу. И не то, чтобы устали. Мне приходилось с ружьем и патрон­ ташем, сгибавшим меня в дугу, исхаживать в день по сорок-пятьдесят километров, чтобы добыть какую-нибудь дичину. Мама на такие же расстояния ходила по дерев­ ням, обменивая отцовские рубахи и свои платья на еду. Пронять нас ходьбой было нелегко, а запугать километрами просто невозможно. Но туман... Казалось, что он лег навсегда, йто мы будем идти и никуда не придем. А отец и сестренка останутся го­ лодными и помрут без нас. И вдруг туман стал расходиться. Он быстро редел, под­ нимаясь, и становился желтым. Солнце, что было за нашими спинами, отбросило на убегающий туман наши тени, громадные, будто мы были великанами. ...Д а, путает головы туман. Громадны в нем поездные вагоны, будто уносящие в неведомый мир, и деревья похожи на пучки полыни, а те — словно деревья. Прокля­ тый туман в голове ли, на улице прятал или корежил все. А мне была нужна ясность. Я хотел, я дрался за нее: тогда я был сильный и злой мальчишка, заботящийся о пропитании семьи. От меня зависело все, относящееся к картошке (мама лишь помо­ гала). Я садил картошку, окучивал ее, копал. И мешки грузил в машину тоже сам — двадцать или тридцать кулей — не хуже взрослых. Еще я охотничал. Я выслеживал дичь, стреляя ее из отцовского ружья. Охотился в одиночку в свои пятнадцать лет, бродя по лесам, бывая в поле, на берегах рек. И пока ясно видел все вокруг, ничего не боялся. ...Туман поднялся и открыл незнакомое место. Мы увидели поблескиванье воды и темные избы деревни. Деревня! Озеро! Значит, найдутся люди, которые скажут, как нам идти к картофельному полю. Но могут и наврать. Я знал, есть деревни добрые, в которых и покормят даром. В иных живет люд недоверчивый и злобный. Там могут обмануть и даже отобрать вещь, принесенную ма­ мой на обмен. Конечно, если рядом нет меня — взъерошенного, верткого, злого. Моя городская озлобленность поражала деревенских мужиков. Они говорили: — Я — тебя соплей перешибу. __ Попробуй,— отвечал я, подбираясь ближе и зная, что военный хилый мужик не устоит перед жестокими приемами наших окраинных драк. __ ...Неудачники мы с тобой,— говорила мама, но я молчал, злобствуя на туман, на нашу безголовость. Еще ро мне сидел вызов неведомому, тому, что близилось с каждым шагом. Какие здесь люди? Добрые?.. Злые?.. «А ну, попробуйте обидеть»,— топорщился я.