Сибирские огни № 06 - 1979

Но кошки скребли меня: умерла Земляника... Что-то я скажу жене... Я шел домой, уши мои горели, а мысль нашептывала мне, что да, я виноват, и должен наказать себя сверхусердной работой. Вы замечаете эгоизм мысли? Конечно, я все рассказал жене. Но благодаря моей жестокости к Землянике я быстро кончил книгу, хотя заболел от переутомления. И мысль, стаз кристаллом, ушла. Теперь она живет своей жизнью. Иван Матвеевич снова заговорил о хлорофилле; слова так и сыпались из него. Я же был Земляникой и стоял среди колючих зве^д снега. Я костенел, глядя на луну сквозь застывшую глазную пленку, ощущал лапами глубокий, сыпучий, как мука, снег — ни опереться, ни уйти. Я охотился зимой и потому точно знаю, как умирала Земляника. Умирала медленно, замерзая, не зовя и не жалуясь, как все звери. Ощущать, как тебя колют длинные снежные иглы и видеть лунную морозную ночь! Бр-р-р... Я понял презрение жены Ивана Матвеевича, нахальство дочери и даже свою жа­ лость к нему. А наша дружба?.. Она кончилась той лунной ночью. УЭ а ч а Иногда приходит большая удача, но это понимаешь не сразу. Лет через трид­ цать вдруг спохватываешься и видишь, что удача одного дня была и удачей всей жизни. И — радуешься. Со мной так было: навис туман, как дым. До полудня солнце его не пробивало, а только наполняло розовым свечением: А потом он рассеялся. Только что был — и уже нет его, и все так далеко видно. Но за это время произошло то, что в ясные дни не случается. Ведь туман не просто глотает землю, обрывая ее впереди тебя, он при­ темняет и голову. Потому-то мы и заблудились в этом тумане, хотя дорога была пря­ мая. Дело простое — мы шли на картофельное поле, накопать молодой картошки. Я нес лопату, м ам а— два чиненых-перечиненных мешка. На поле я подрою кусты, и, набрав по два ведра картошки в мешок, мы завяжем их, потряся, разделим картош­ ку ровно пополам. Затем перекрутим мешки посредине и, забросив их на плечи, унесем на станцию, а там увезем домой — еда кончалась. До поля было примерно семь километров ровной степи, и вела к нему почти прямая дорога. Но в тумане мы спутались. От станции отходило множество дорог, нам же надо было ту, что сначала шла ми­ мо будки сторожа, мимо его лопат и метел. Но с пригородного поезда мы сошли прямо в туман, а на перроне вдруг произо­ шла какая-то суета, раздались крики. Кажется, в отходящем поезде что-то забыли. Это произвело сутолоку, а маму хлебом не корми, но дай побегать и покричать от нестерпимого желания помочь. Я бегал рядом с ней, чтобы нам не разбрестись в ту­ мане, таком густом, что он запросто сглотнул целый поезд. И когда мы вспомнили о будках и лопатах, то уже давно шли, а впереди нас бежала степная дорога с пучка­ ми полыни, тут же исчезающими в тумане. Наша дорога?.. Чужая?.. Этого мы не знали, все дороги в степи похожи одна на другую . Потому и шагать по ней было страшновато, а понять, куда мы шли, затруд­ нительно. Но бодрая мама уверяла, что ничего, мы придем куда-нибудь, и добрые люди подскажут, где наше поле. Еще говорила, что туман произошел от лесных пожаров, что так бывает в августе, когда на севере горит тайга и дым застилает Сибирь. Что такое семь километров для тощего хожалого человека военных лет. Ерунда! Но мы прошли семь и еще раз семь километров, а березовые столбики у дороги, которые отмечали наше поле, куда-то провалились. И если бы не туман, пробрав