Сибирские огни № 05 - 1979

Мраморы дробят в каменоломнях не для тех, кто горемыкой жил. Как ревел девятилетний Колька, старший мой единственный браток, знала лишь детдомовская койка да в степи могильный бугорок... Ты прости, родимая грустинка, поздно повзрослевших сыновей: уж не холмик — звонкая тропинка над постелью вечною твоей. Расступились ивы над тобою у чужих надгробий и оград... Нестерпимой обжигает болью лунным светом залитый квадрат... ПОДСНЕЖНИК Ой цветы, цветы — лепестковый дождь. . И. М у х а ч е в. Цветы в неволе — не цветы. А все ж подснежники в стакане полны беспечной доброты — почти как на лесной поляне. Я знаю, детская душа По-птичьи радовалась лету и собирала не дыша голубизну и нежность эту. Девчушка в мамином платке, в дешевой курточке с начесом, с корзиной в худенькой руке,— зачем торгуешься со взрослым*.. Твои-то взрослые поймут, дитя, подснежничек-подросток, что есть цветы — казенный труд, а есть — дары природы просто. И ты, конечно, поняла, когда пришла на шумный рынок, что не дают и половины цены — за первенцев тепла. Бери, дитя мое, бери двугривенный какая малость! — за свежесть утренней зари, за светлую твою усталость, - за первый сердца поворот к беде, к нужде семьи родимой... Гляди, не все проходят мимо твоих забот, твоих щедрот.