Сибирские огни № 05 - 1979

Впрочем, может быть, и не надо переубеждать Викешу. Артамонов и на самом деле очень даже неплохой критик. Во всяком случае, он, в отличие от большинства своих коллег, не употребляет слов «волни­ тельно» и «лица не общим выражением» —и за одно это ему можно многое простить. По случаю выхода книжки была устроена праздничная*рыбалка с приглашением редактора артамоновского труда, ветерана издательства и непревзойденного удильщика Игнатьича. Привез Игнатьича все тот же Викеша — сам вызвался съездить, из уважения к Артамонову. Мы не очень-то верили в богатый улов и соблазнили Игнатьича больше для того, чтобы угостить здешней идиллией, красотой уютной нашей протоки. И утро, надо сказать, выдалось на заказ: безветренное, солнечное, с нежным розовым туманчиком над водой. Но Игнатьич вы­ лез из машины таким воином, таким суровым помором, что мы сразу поняли: поэзией его не проймешь —нужен вещественный результат. Поэтому засуетились, запереживали: поймает —не поймает? Нам повезло: Игнатьич вытащил карпа. Такого лобастого крепы­ ша, в полторы ладошки длиной. У него затряслись руки, он долго не мог нацепить нового червя и, цепляя, все оглядывался на вторую удоч­ ку: как бы и там не хапнуло, не потопило поплавок, пока он тут возится. В этот момент на противоположном берегу хлестанул выстрел. И сразу — второй... И еще через несколько секунд —дуплет. Какой-то ублюдок стрелял по уткам, кормившимся в дальнем кон­ це протоки. Это было неслыханное, фантастическое нахальство —стрелять поч­ ти в черте города, в местах, безусловно запретных, под окнами коопера­ тивных домиков! Это была сверхгнусная подлость —охотиться здесь, зная, что за десять километров нет ни одного милиционера и за сто — егеря. Душегубство это было —холодное, расчетливое, беззастенчивое. Артамонов начал рвать застёжки плаща: плыть, плыть туда немед­ ленно! Догнать, поймать, сломать к- чертовой матери ружье, намы­ лить шею. Игнатьич схватил его за плечи. — Сбесился!.. Он же с ружьем! Резанет дробью поперек живота — вякнуть не успеешь! — Я ему резану! — рвался Артамонов.— Я ему сейчас резану, гаду! Мы не пустили Артамонова. Опасное это было дело, да и безнадеж­ ное; пока переберешься на ту сторону — браконьера и след простынет. Мы только покричали со своего берега: — Эй, ты, сволочь такая, что ты делаешь?!.. Ну-ка прекращай, па­ разит, а то сейчас переплывем! Браконьер ушел. Так мы его и не рассмотрели. Увидели только, что кустики зашевелились. Он ушел подальше от берега и оттуда — явно издеваясь над нами (хрен, мол, теперь догонишь) — пальнул напосле­ док по высоко летящей утке. ...У Игнатьича после этого прекратился клев. Мы-то знали почему. Он «взял» своего карпа и больше, по законам нашей протоки, ему не полагалось. Но Игнатьич решил, что это мы распугали рыбу своим криком и то­ потом, и разворчался. Ворчал он «а Артамонова — по праву старшего, по праву давнишнего приятеля и даже какого-то, седьмая вода на кисе­ ле, родственника. Ворчал, цепляя одно к другому, вроде бы и «е сцеп­ ляющееся вовсе. — И чего было глотку драть... Ну, предупредили бы спокойно. А то «га-га-га! га-га-га!». Вот догагакались — сиди теперь... Конечно, он пос­ ле такой острастки браконьерничать перестанет. Пожизненно. И ружье о дерево расшибет, и сам на себя в милицию заявит. Вон как напуга