Сибирские огни № 05 - 1979

ником, человеком, имеющим строгий выговор с последним предупрежде­ нием, любовником, членом родительского комитета, дачником. И всякий раз, за каждым маленьким порожком так любопытно, оказывается, взглянуть на себя нового. Кем я, например, был до приобретения дачи? Стыдно сознаться: я был Бобиковым... В нашей девятиэтажке сто две квартиры. Сто две семьи живут в доме — по сути, средних размеров деревенька. Как мы живем? Не говоря уже о том, что второй подъезд для нас вообще Австра­ лия, мы даже в собственном, первом, друг друга не знаем. Лично я рас­ кланиваюсь только с одним человеком, с артистом театра музыкальной комедии Крученых: меня представляли ему на одном банкете. Крученых отвечает на мои кивки, но — я по глазам вижу — не подозревает, с кем здоровается. Год назад к одной жиличке приехала из деревни племянница. Она, естественно, знала фамилию тетки, помнила дом, а вот номер квартиры забыла. Наивная эта девушка стала искать тетю по фамилии — стучаться во все двери подряд и спрашивать: не здесь ли живет такая-то? В первом часу ночи ее, заснувшую от усталости на площадке восьмого этажа, по­ жалели жильцы из сорок восьмой квартиры — пустили переночевать. На другой день они догадались вывесить на дверях подъезда объявление: «Товарищ Сидоркина М. Ф.! К вам приехала племянница, Фокина Гали­ на. Обратитесь в кв. 48». Объявление провисело четыре дня, но тетя не явилась. То ли она не обратила внимания на эту бумажку, то ли уезжала куда на время, то ли, может быть, приболела и, наоборот, никуда из дому не выходила. На пятый день сын хозяйки квартиры сделал племяннице предложение — и она, поскольку денег на обратную дорогу у нее все равно не было, согласилась... Только через два месяца тетя и племянница случайно встретились возле мусоропровода: оказалось, тетя живет в со­ седней квартире, в сорок девятой. Между прочим, в день, а вернее в ночь свадьбы Сидоркина М. Ф. звонила в милицию, требовала призвать к по­ рядку соседей, которые своими песнями да плясками не дают ей заснуть. Хорошо еще, что в нашем доме, как впрочем и в других домах, полно собак. Благодаря собакам, с легкой руки моей дочки, многие из нас обре­ ли фамилии. Есть Рексовы, Шерхановы, Чарлины, Амуровы. Есть Буль- кины, Пупсиковы, Фифкины... Сам я, повторяю, долгое время назывался Бобиковым. Пока наш Бобик не запропал. Теперь я снова неизвестно кто. Иное дело — дача. Здесь я не безликая «тридцать седьмая кварти­ ра», я человек — с именем, отчеством и фамилией. Не прошло и месяца, а со мной здороваются, осведомляются про дела и настроение, интересу­ ются сортом моей смородины, спрашивают, где я достал вагонку, подска­ зывают, где купить гвоздей. Жизнь здесь открытее (в тесные домики ее не спрячешь — она вся проходит в огороде) и уровень артельского духа выше. Вообще дачный поселок напоминает мне полудеревенскую улицу моего детства. Как на той улице, здесь все про всех известно, как на той улице, мне одалживают здесь соли, а у меня просят на время выдергу. А главное, меня окружают люди, а не обитые дерматином двери с номерными знаками и телескопическими прицелами смотровых глазков. Я могу наблюдать своих соседей, думать об их жизни, любить их или презирать, зная при этом — за что люблю и за что презираю. Вот сейчас один из моих соседей, писатель Артамонов, раскинув ру­ ки и ноги, лежит на последнем клочке целины, на зеленом бугре, пупком выпирающем посреди, участка. Бледнокожий, костлявый, Артамонов по­ хож на распятого Христа: живот провалился, ребра пересчитать можно. — Не да-а-а-м! — протяжно кричит Артамонов, уставя в небо жид­ кую бороду. На него с трех сторон, пыля как сельхозагрегаты, наступают с лопа­ тами в руках жена, теща и племянница. Они роют бугор с веселой 2 Сибирские огни № 5