Сибирские огни № 05 - 1979

стойчиво. Однако не смог до конца пре­ одолеть каноны классицизма. Венецианов несколько идеализировал труд и быт крестьян, уходил от показа действительных кошмаров крепостничества. Человеческие фигуры на его картинах часто получались статичными, скованными. Несмотря на эти недостатки, Венецианов стал новатором и во многом определил развитие русской живописи. Он бескомпро­ миссно вступил в острое противоречие с официальной эстетикой, не признававшей ни такой «низменной» тематики, ни такого стремления к реализму. Но самое главное для нашего рассказа со­ стоит в том, что Алексей Гаврилович Ве­ нецианов, живя в деревне, в маленьком имении жены Сафонкове Тверской губер­ нии, стал обучать своему искусству кре­ стьянских мальчиков. Его школу прошли около восьмидесяти учеников. Некоторые из них впоследствии стали крупными ху­ дожниками, оставили заметный след в ис­ тории русского изобразительного искусства. Почти все ученики жили в бедности. У их родителей не было денег не только на краски и кисти, но даже на одежду для де­ тей. Венецианов помогал каждому, как только мог. Его талантливый питомец Апол­ лон Мокрицкий писал: «Мы все пришли к нему голышами... он и воспитывал нас и добру учил, а кого и грамоте заставлял учиться. Его семейство было нашим семей­ ством, там мы были как его родные дети». Венецианов брал в ученики и крепост­ ных. В императорской Академии художеств сочли такие действия академика живопи­ си опасным вольнодумством. Ведь, по мне­ нию президента Академии Оленина, «хо­ лопскому или рабскому состоянию принад­ лежат самые гнусные пороки, которые получаются так сказать в наследство... Об­ щение с порочными людьми... совершенно , подавляет все способности к художествам». А Венецианов доказывал, что это клевета на русский народ, что среди крепостных множество талантливых людей. Чудовищ­ ные условия жизни, беспросветная нищета, постоянные унижения, непосильный труд не смогли задавить их способностей. За одаренных крепостных юношей Алек­ сей Гаврилович хлопотал без устали, ста­ рался вырвать их из рук помещиков-само- дуров. А те пользовались случаем и запра­ шивали непомерную цену за выкуп. У Венецианова не было таких денег. Он и без того обеднел, пришлось заложить име­ ние, влезть в долги. И все равно художник продолжал добиваться освобождения сво­ их учеников. Не всегда это ему удавалось. Сохрани­ лось письмо, в котором он просит помещи­ ка Путятина скорее дать свободу крепост­ ному Федору за две тысячи рублей. А в следующем письме сетует: «Видно, что он отдумал дать нам художника, жаль, очень жаль...» Наткнувшись на это письмо, искусствове­ ды почему-то решили: речь идет о Гучко­ ве, хотя названо было только имя. Так ро­ дилась биография автора двух музейных экспонатов: крепостной помещика Путяти­ на, уроженец Тверской губернии, ученик Венецианова... Теперь, когда Юрий Викторович Смирнов прочел настоящую фамилию автора видов Зимнего дворца, миф о Гучкове сразу рас­ сеялся. Не было такого художника! Но неожиданное открытие ставило но­ вые вопросы и требовало на них ответа. Кто такой Юшков? Юрий Викторович, пре­ восходный знаток отечественной живописи, не помнил ни одной картины, подписанной этой фамилией. Где ее искать? Нужно было начинать с нуля. Прежде всего, Смирнов с помощью уве­ личительного стекла тщательно осмотрел картины — и лицевую сторону, и тыльную, и подрамник, и раму. Сантиметр за санти­ метром обследовал Юрий Викторович оба экспоната. Никаких надписей не обнаружил. Зато нашел сразу три автопортрета худож­ ника. Удивительные автопортреты! Фигура художника перед мольбертом отразилась в стеклянных шарах люстры Готическо­ го зала. Но эта находка ничем не помогла. Ведь шары на картине крохотные, а впи­ санные в них автопортреты и вовсе микро­ скопической величины — ничего не разбе­ решь: ни черт лица, ни одежды. Любопытно. Необычно. И только... Сотрудники Русского музея заинтересо­ вались открытием Смирнова: такие события происходят не каждый день. И тут очень кстати пришлись знания Григория Макаро­ вича Преснова, старейшего работника хра­ нилища, заведующего отделом скульптуры. — Знаю такую фамилию,— уверенно ска­ зал он.— у нас в запасниках есть несколь­ ко вещей работы Юшкова. Только он не Федор, как-то иначе его зовут — это легко проверить. И не живописец, а скульптор. Но, может быть, они с вашим — родствен­ ники? Осип Иванович Юшков, почетный член Академии художеств, был анималистом — искусно лепил фигуры зверей. Разыскивать сведения об академике — дело не самое сложное. Смирнов нашел их довольно бы­ стро. И вот первая победа: у скульптора Юш­ кова был сын Федор! Смущало одно: сын этот — не художник, а морской офицер. Но разве моряк не может дружить с палит­ рой? Отец наверняка учил его рисованию и владению красками, поощрял интерес к искусству. Смирнов берется изучать биографию Федора Осиповича Юшкова. Биография оказалась незаурядной. Сын скульптора окончил Петербургский университет, но по­ шел почему-то на морскую службу. Вот он мичманом бороздит просторы Балтийского моря. У берегов Абхазии участвует в стыч­ ках с горцами. Вот плавает на фрегате «Паллада». Этот корабль позже сделал знаменитым Иван Алексеевич Гончаров, совершивший на нем кругосветное путе­ шествие и описавший его в известной кни­ ге. Вот Юшков, уже капитан-лейтенант, сра- жается в Крыму с врагами России. Он — среди героев обороны Севастополя в 1854— 1855 годах, в одном строю с артил­ лерийским офицером Львом Толстым. Фе