Сибирские огни № 05 - 1979

— Вы не знакомы с диссертацией Томилова? Веселость Василия Никаноровича как рукой сняло. — А при чем тут диссертация? Надежда Васильевна подсказала: — Да там обо всем этом расписано, как нельзя подробно. Хотите ознакомиться с рукописью? Я вам дам. У меня есть экземпляр. Первым желанием Марьянова было послать к черту и ее, и мазню бывшего ди­ ректора, потом захватило любопытство — «Что за труд?». И он, не меняя тона, согла­ сился: — Дайте, дайте. Заглянем в творение, что там такого, от чего вы все без ума. Марьянов раскрыл папку, усмехнулся. «Труд Томилова». Он взглянул на стопку машинописных листов, отогнул верхний ее край. Листы спружинили и вырвались из-под пальцев. «Порядком наклепано!..» Набросив на плечи пиджак, Василий Никанорович развалился в кресле, придвинул настольную лампу, и, наслаждаясь тишиной своей квартиры, пробежал первые строки. «Реабилитация и социальная интеграция сле­ пых...» — «Громко заявлено!..» — «Психофизиологические особенности слепых...» — «О !..» — восхитился Василий Никанорович и дочитал до конца раздел. «Компенсация дефектов...». «Возрастные и индивидуальные особенности». «Ориентировка в прост­ ранстве, в быту». «Самообслуживание». «Физкультура как компенсатор дефекта». «Психотехника». Василий Никанорович заинтересовался, углубился в чтение. И чем дальше он чи­ тал, тем больше понимал, что перед ним настоящий научный труД подтвержденный многолетней практикой. Перевернув последнюю страницу, Марьянов закрыл глаза. За строчками рукописи он увидел самого Томилова — образованного, эрудированного че­ ловека, прекрасно знающего свою работу, имеющего творческий подход к процессам становления человеческих личностей, переживших одну из величайших трагедий, «Кто я против него? Невежда. Бесталанный самозванец.— Ему стало обидно за себя.— Кто он? Жалкий воришка?.. Да, воришка, пытающийся украсть чужие мысли, чу­ жой труд, противопоставивший таланту Сергея Томилова свою беспомощность и без­ дарность. Вот почему меня чуждались здесь! А я пыжился, выказывал свою ученость». Сергей проснулся, прислушался. В квартире как в ящике — тихо, жутко. Мерт­ венная тишина. Он спешит разомкнуть веки. Светящаяся солнечная река течет от окна до самого порога. Вещи, предметы, купаясь в этих ярких золотистых волнах, сами ста­ новились ярче, отчетливее. Сергей смотрит на стенные часы. Одиннадцатый. Аня уеха­ ла. Дети вообще потерялись. На кухне давно ждет завтрак. Аня успела приготовить. Остается разогреть. Есть не хочется. Откуда возьмется аппетит, если Сергей целыми днями находится дома? Двигается мало. Больше лежит, спит. Спит для того, чтобы быстрее менялся листок календаря. Если не спать — время совсем останавливается. Сергей чувствовал, что, оберегая глаз, услаждая себя лицезрением окружающих кра­ сок, предметов, он, Сергей, сам по себе чахнет, нищает духовно и интеллектуально. Он, словно рыбка, пущенная в аквариум,— есть среда, воздух, свет, но нет свободы. Разве его квартира не аквариум, за стенками которого распростерт мир. Разве Сергей не ощущает, что за этими прочными стенами, которые искусственно возвела Аня, сбе­ регая его зрение, не происходит каких-то очень сложных событий?.. Выключен теле­ фон. Не стало поступать писем. Запрещено бывать в школе незрячих. Не зря Аня часто приходит домой расстроенная. Не зря вчера она так безысходно плакала. Не зря исчезли из дома дети. Получив одно — зрение, он потерял другое — Аню, ту Аню, которая была с ним прежде. Потерял и доверчивость детей. Они тоже чем-то озабо­ чены стараются избегать встреч с ним. Наслаждаясь .красками, он отрекся от работы, превратился в бездельника. Кем стал' он, Сергей? Лабораторией переваривания пищи, о чем сам когда-то говорил тем, кто отлеживался дома, сторонился работы. «Живые должны жить!..» Эти слова сказаны им Колчину и Трошиной, он выдал их чуть ли не за основной закон жизни. Как он глубоко ошибся.