Сибирские огни № 05 - 1979

...У последнего верстака ученик нервно бросил рамку, бормоча что-то под нос, Журавлев подошел к нему, собрал разлетевшиеся рейки и спокойно спросил: — Не получилось? — Перекос! — сердито буркнул ученик. — Перекос поправим__Мастер определил причину неудачи.— Ты понапрасну не злись. Не сразу все получается, Дмитрий. Потерпи, дружок! Надо добиться, чтобы получилось. Найди-ка ошибочку. Дмитрий завозился, измерил брусочки по толщине — сходились. Сравнил пазы. Один паз на меньшей рейке был взят глубже, чем на противоположной. , Он сложил рамку — она перекосилась. — Далековато запилил... — Ну вот и нашел ошибку. Молодец! Журавлев никогда не повышал голоса, был со всеми одинаково ровным, умел успокоить, уговорить любого ученика. За это снискал уважение и доверие. За время работы он не только обучал слепых столярному делу, но изготавливал и мебель для нужд школы. Он любил мастерскую и почти каждый вечер задерживался в ней, то до­ полнительно занимаясь с отстающими, кому не поддавалась деревообработка, или с теми, кто хотел получше освоить эту специальность, то сам мастерил что-нибудь, а то и просто беседовал с учениками. Они любили слушать его рассказы о жизни, сами рассказывали о себе. Вначале, когда у Федора Ивановича была борода, его звали «бэ- тя» — не открыто, а за спиной. После того, как он сбрил бороду, прозвище отпало са­ мо по себе. Федор Иванович помолодел, и зрячие поправляли учеников: «Какой он батя!'». Федор Иванович не сразу привык к бритому подбородку. Забывшись, он нет-нет, да хватался за несуществующую бороду и смеялся. В конце рабочего дня он зашел в контору старшего мастера. — Ну, Илья Максимович, до свидания! Завтра еду в отпуск. Давай руку, Иль,я Максимович! И прими мою благодарность. Те слова твои правильные, что работа с людьми почетная, интересная, святая. Я теперь сам это вижу. И я вместе с вами вроде врача. И мои руки помогают встать на ноги таким, каким был мой сын. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Г Л А В А П Е Р В А Я Двухместная больничная палата. Одна койка свободна, застлана умелыми рука­ ми нянечки. На другой лежит Томилов. Лежит первый день. Надвигалась ночь. Первая ночь в больнице. Сколько их впереди? Какая будет по­ следней? А главное, с чем его выпишут: с круглосуточной ночью или... А как случилось, что ему, Сергею, снова пришлось очутиться в больнице? И не с какой-нибудь болезнью, а опять по поводу глаза, чтобы дать ему свет. Есть ли тог фитилек, который может воспламениться от ножа хирурга? Ведь после первой неудач­ ной операции наступила слепота окончательная, непоправимая. Его оставшийся глаз не интересовал ни одного окулиста, даже из очень известных. И вот в глазу-покойни- ке замечен фитилек. Наверное, замечен, иначе бы Сергею не быть тут. Ему хотят вер­ нуть светлый мир. И кто? Аня, его жена, его Анюта. Сколько мужества, самоотвер­ женности, стремлений, решимости и дерзости нужно было, чтобы преодолеть это, поистине межпланетное расстояние. Каждому бы так добиваться своей цели, как до­ стигала ее Аня. Конечно, ее поступок был продиктован любовью к Сергею. Она вдох­ нула в нее силы. Не Сергей бы, не появившаяся у него ничтожная надежда — капля света,__ вероятнее всего, быть бы ей всю жизнь библиотекарем. Не спасти ,бы теперь многим, многим больным зрения, не печататься бы ее научным статьям. Из-за него, из-за Сергея, она оказалась в областной больнице, для него, для того, чтобы вернуть ему зрение. Любовь...