Сибирские огни № 04 - 1979

ГЛАВА 5 ■ И запряг! С утра пораньше на следующий день Жора Лукьянов заявился к нам одетый по-походному. Синий берет, деловая решимость на твердом лице, закатанные по локоть рукава брезентовой куртки с эмблемой «Минмонтажспецстрой», дешевые джинсы и кирзовые сапоги. / — Кончай ночевать! На машину опаздываете! Подниматься тяжело, но уже семь часов, и под контролем нового бригадира мы быстро споласкиваем лица и одеваемся. 'Мамай-Колесо в тюбетейке монументально замер за баранкой, гля­ дя прямо перед собой невозмутимыми азиатскими глазами. Он заезжа­ ет за нами в последнюю очередь, собрав остальных монтажников по всему городу. Поэтому, когда мы влезаем в кузов под брезентовой кры­ шей, там уже идет оживленное обсуждение вчерашнего вечера. Особняком держится пухлощекий картавый Вова Бондаренко, сварщик лет сорока, с вечно красными, плачущими глазами. Работник он первоклассный, но все, за исключением Соломона, его не любят и вот сейчас начинают подначивать. — Как, Вова, принял вчера грех на душу? — Но. С повучки как не пвинять? Зашев, взяв квасненькую, жинка ковбаски поджавива, так ховошо посидеви! — Ква-асненькую, ковба-аски,— передразнивает Чуркин.— Мя­ киш тебе через тряпочку жевать, со стакана казенки окачуришься, не­ бось, мужи-ик! Не пахал бы ты, как ишак, шуганул бы я тебя из бригады! ( Картавый Вова удивительный, редкостный жмот. Говорят, у него в кармане два кошелька: один с деньгами для себя, другой — пустой для попрошаек. У него в жизнь трояка до получки не стрельнешь. Однажды Вову здорово просмеяли. Рядом с нашей каптеркой с не­ запамятных времен валяются гудронные чушки, и расплавленные от летней жары языки смолы подтекли почти под вагончик. И вот как-то; уже по заморозкам, первичники додумались: обыкновенный гривенник смазали клеем из комплекта для кабельной разделки, нагрели спичкой гудронную лужицу и вдавили туда заподлицо блестящую монетку. До самого обеда бригада приглядывала за Вовой, даже спор вышел — заметит или нет? Заметил! Уже к обеду гривенник накрывала какая-то, словно невзначай брошенная, тряпка. Потом все отправились в столо­ вую и скрылись за углом, а Вова, как всегда, остался в каптерке вку­ сить домашненького — и дешевле, и сытнее. Но, как рассказывали по­ том спрятавшиеся и глядевшие в щель забора мужики, аппетит у него пропал. Какой только инструмент Вова ни приспосабливал, какими только последними словами ни ругался, картавя и брызгая слюной! Ясноморь даже клялся, что Вова начал раздувать паяльную лампу, но побоялся расплавить монетку. Короче говоря, когда гривенник вместе с куском мерзлого гудрона оказался в руках Вовы, из-за забора вежливо полюбопытствовали — не собрался ли он обедать жвачкой? Вова моментально все понял и за ­ пустил добычей в забор. Но монетка наверняка еще долго ему сйилась. Эту историю, хоть сам и не был ее свидетелем, артистически рас­ сказывает Борода. Кстати, как говорится в анекдоте, об этой птичке. Борода, видимо, решил прописаться у своей поварихи. Со вчерашнего вечера, как ушел с Яономорем, его никто не видал. Жора всех уже спрашивал, да откуда, кто мог знать? Ясноморь, с трудом шевеля извилинами внутри дубовой с похмелья головы, вспомнил, что расстались они благополучно, и Боро­ да подался домой. А Чуркин бормотнул: