Сибирские огни № 04 - 1979

нешние рыцари идеи, борьбы и вдохно­ венного труда не только постоянно видели перед собой цель, соотнося ее с насущны­ ми задачами жизни, но всегда были не­ истребимо убеж дены в правоте своего дела. Там, где воспитание такой убежденности отсутствует, возникает благодатная почва для рож дения и произрастания духовны х недорослей. Интересно,, что критиками «И горя Савво­ вича» почти единодушно отметена за не­ надобностью декабристская линия романа. Валентинов — потомок декабристов, и па­ м ять о них свято чтится в его сем ье. Но, д ум ается (хотя, возможно, предположение это и не совпадает с авторским замыслом-), тень декабристо в, витающая в романе, здесь вовсе не д ля то го , чтобы подчерк­ нуть аристократизм Валентинова или «по­ родистость» И горя Саввовича. Упоминание о декабристах скорее подтверж дает мысль об убежденности, о высоком нравственном и общ ественном до лге каждого человека. Вспомним, Онегин и декабристы — дети одного времени и одного класса. Но разви­ тое в высшей степени общ ественное созна­ ние сделало одних народными защитника­ м и ; други е ж е стали просто «лишними лю дьми». Увы , огляды ваясь в прошлое, В. Липатов не нашел достойного эквивалента в настоя­ щем (мы им еем в виду только роман «И горь Саввович»), И это вызывает тр ево гу. Неуж ели нечего и некого противопоста­ вить «гольцовщине», сливкам ром ского общества? Прончатов? В единственном эпизоде с его участием в купеческой гостинице, где соби­ рается узкий круг избранных, О ле г О л е го ­ вич совершенно компром етирует себя этой мещ анской оргией, хотя сам а сцена хоро­ ша и наизнанку выворачивает духовную примитивность «избранных». Ж ена Светлана? Добровольно отдалась в рабство м уж у. Слепая любовь, а прозре­ ние дальш е робкой надежды откры ть м уж у глаза на самого себя не идет. М ать Елена Платоновна? П редм ет сынов­ него обож ания, образец для подражания, житейской м удро сти. Не с ее ли помощью и при непосредственном участии возник у И горя Саввовича Гольцова « эф ф е кт инфан­ тильности, близкий к .психическому забо ле­ ванию»? Полковника Сиротина, этого до седы х волос рубахи-парня, круглы е сутки «творя­ щ его д о б р о , добро и только добро», а проще — блатм ейстера по призванию , мы тож е исключаем. Почти по всем показателям подходит Валентинов. Н о... пробивая д о р о гу в жизнь сыну, он вольно или невольно поступается своими принципами, и не без его во здейст­ вия Игорь становится тем , кем он есть. Да и так ли кристаллен этот Валентинов, если вырывается у него признание: «Я около шестнадцати лет работаю с управляющим Николаевым. Это холодная, коварная, рас­ четливая и ж адная тварь... Мне стоит по­ шевелить пальцем, и Николаев провалится сквозь зем лю ... но я пятнадцать лет только брезгливо вытираю пальцы после того, как он пожимает мне р уку...». О Левашове мы уж е говорили: он по­ лучился каким-то эпизодичеоки-смутным, тумзн'ноннедосягаемым и для Гольцова, и для читателей. И получается парадоксальная картина. Литература «золотого» девятнадцатого ве­ ка страдала отсутствием материала для воплощения положительного идеала, но тем не м енее, несмотря ни на что, стремилась подвести к нему своих читателей. А в на­ ше врем я, когда эпоха предлагает бога­ тейший материал д ля десятко в, сотен ге­ роев времени, В. Липатов не находит утопающ ему в болоте искусственного бла­ гополучия Гольцову четкого нравственного ориентира. Кстати, именно таким ориентиром в ро­ мане того же В. Липатова «И это все о нем» был Евгений Столетов. В статье «Быть человеком» ф . Кузнецов пишет: «В готов­ ности Ж еньки Столетова и его друзей начать борьбу с «гасиловщиной», в этом пафосе социальной активности, в мысли, что д ля борьбы с мещ анством в лице Гаси- лова тр ебуется, как говорил Евгений, «граж ­ данское муж ество», положительное значе­ ние и правда романа». В романе «Игорь Саввович» как раз не­ достает «пафоса социальной активности» и той самой «готовности» начать борьбу с еще одним проявлением мещанства — «гольцов щи ной». Конечно, наивно было бы настаивать на прямом противопоставлении положитель­ ного отрицательному. Слиш ком сложна проблема положительного гер о я. Тут не­ редко сама авторская позиция стано­ вится эквивалентом положительного. Но в этом случае она должна быть четко акцентирована и лишена какой-либо рас­ плывчатости и неопределенности. Главная слабость романа Виля Липатова «Игорь Саввович», как нам каж ется, как раз и кроется в затуш еванное™ авторской позиции. Слиш ком уж неясно отношение писателя к своем у герою . Липатов то лю­ буется И горем Гольцовым (и любования этого слишком много), то ж алеет запутав­ ш егося маменькиного сынка, лишенного серьезны х мы слей и чувств, то слегка о суж ­ дает и порой настолько сливается с ним, что и не понять: где — автор, г д е — герой. Не спасает и ерническая и'нтонация. Сати­ рическим она об р аз не делает, поскольку нигде, на протяжении всего романа, автор не поднимается над своим геро ем . И ни­ чтожностью Игорь Саввович предстает как бы помимо воли писателя, в силу генетиче­ ской общности с собратьями по типу. Ни на секун ду не облагораж ивает своего героя Л. Тр еер. Его Супин м елок и ничто­ жен в «чистом» виде. Правда, в силу остросатирической направленности повести позиция Л. Треера более прочна. Читая «Из жизни Дмитрия Сулина», ясно ощ у ­ щаеш ь, что тип Сулина, как тип соврем ен­ ного «лишнего человека», явление в основе своей глубоко безнравственное, антиобще­ ственное, с которым надо вести решитель­ ную борьбу.