Сибирские огни № 04 - 1979

рянского крыла редакции) и о стается им вплоть до ареста в 1862 г. В этот небольшой промеж уток времени он со здает свои основные литературно-кри­ тические и публицистические произведе­ ния. Говоря о Чернышевском -критике, мы имеем в виду преж де всего его статьи, р е­ цензии и заметки о словесности. Большин­ ство ж е его теоретических и публицистиче­ ских работ родилось в результате отклика на новые книги по философии, экономике, праву и другим наукам. Так, программная статья «Антропологический принцип в ф и­ л о со ф и и »— суть мировоззренческое кредо автора — заявлена как разбор «Очерков практической философии» П. Лаврова. Чернышевский свободно пользуется жан­ ром отзыва для пропаганды собственных взглядо в. Видимо, по этой причине в его литературной критике чаще выделяю т об­ щие воззрения, нежели сам процесс мы с­ ли, связующ ий воедино различные идеи и оценки. А ведь именно м етоды и традиции мышления, опыт трактовки литературны х событий представляет ныне первостепен­ ный интерес при встрече с творчеством русских критиков такого м асш таба, как Чер­ нышевский. Николай Гаврилович на редкость логичен, последователен и в своем , литературно­ критическом творчестве. М ало, пожалуй, найдется в критике лю дей, которы е начали бы с подробной разработки эстетической теории, а уж е вслед за тем обратились к литературной соврем енности. Чернышевский начинал именно т а к — 'с теории, шел от общ его к частному. Со школьной скамьи мы помним лако­ ничные форм улировки диссертации Черны­ шевского «Эстетические отношения искус­ ства к действительности» (м еж д у прочим, ем у было то гда двадцато пять лет от ро­ д у) — форм улировки, которы е в конце кон­ цов свелись к заклю чительным пунктам. «Прекрасное есть ж изнь...», «Область искус­ ства есть общ еинтересное в жизни...», «Возможные цели искусства — воспроизве­ дение жизни, объяснение ее и приговор о ее явлениях»... Если вдум аться в мы сль Чернышевского и сопоставить ее с общим ходом эстетики, то мы натолкнем ся на р яд любопытных вопросов. Были, кстати, вопросы и у пер­ вых читателей диссертации. Причем не только у непонятливых профессоров-кон- серваторов, но и у теоретиков последую ­ щего времени, например у Плеханова. Вы­ соко оценивая эту работу Чернышевского, он вместе с тем находил позицию ее авто­ ра несколько рассудочной, полагал, что Гегель глубж е понимал сущ ность трагиче­ ско го ... Соврем енны е ученые, поверяя «Э стети­ ческие отношения» сегодняш ним знанием, такж е указы ваю т на незавершенность ряда посылок. Изучать «принципиальную общ ­ ность разны х видов образа как формы сознания Чернышевский не см о г»,— пишет Г. Соловьев *. 1 См. «Вопросы литературы», 1973, № 3. Не в удем , однако, забывать, что тр уд Чернышевского весьма скромен по объ­ ем у. Он носит тезисный характер, и трудно искать в нем завершенности. Да и нет в науке завершенных истин, подлинный уче­ ный заинтересован в непрерывном разви­ тии познанного. Анализ «Эстетических отношений» инте­ ресен в связи с концепцией Гегеля. То была и есть мощная система идей, поставленная на историко-философский ф ундам ент. «Эстетика» Гегеля и ныне не утратила науч­ ного веса точно так ж е, как и сочинение его русского оппонента, отдавш его пред­ почтение Ф ей ер б аху. «Прекрасное есть жизнь» — ключевой те­ зис диссертации. Он выставлен против ге­ гелевского символа веры : прекрасное есть тож дество идеи с об р азом ... Прекрасное есть жизнь? Не слишком ли обширно? Где искать эстетический крите­ рий? Прекрасное есть тож дество идеи с обра­ зом? Но откуда взялись, какой «реально­ сти» принадлежат эти идея и образ? Ведь о них говорится как о чем-то самостоятель­ ном, надсубъективном . Вопрос и ныне мож ет увлечь специали­ стов, породить споры, но суть, дум ается, вот в чем. Чернышевский извлек из геге­ левской системы центральный пункт, обо­ собил его , поставил перед лицом антропо­ логии Ф ейер баха и, естественно, увидел противоречие. Ибо у Гегеля идея сущ ест­ вует в прос+ранстве «духа». То есть, как мы теперь понимаем, переводя Гегеля на язык м атериалистического социального знания,— в пространстве общественной деятельности и человеческой культуры . «Мы должны по­ нимать абсолютный д ух лишь как абсолю т­ ную деятельность и, стало быть, как абсо­ лю тное различение себя в самом себе». Д ля антропологиста ж е исходной реаль­ ностью является единичный человек и его материальные потребности, а общество есть по преим ущ еству сумм а человеков. Соот­ ветственно, идея сущ ествует только в инди­ видуальной голове, в м о згу. Стало быть, тож дество этой субъективной идеи с субъ­ ективным образом не содерж ит предпосы ­ лок красоты как таковой. Чернышевский так и рассуж дает: у про­ стого народа — одни понятия о хорошей жизни, у светских людей — д р уги е... И меж ­ д у прочим, наталкивается на ф акт истори­ ческой подвижности социальных критериев и на их зависимость от конкретной культу­ ры, ее национально-классовых особенно­ стей. Гегель различал прекрасное в искусстве и прекрасное в природе даж е и внутри «духа». Тут культура и мышление довлею т над отдельным индивидом, поскольку он и человеком становится по м ере приобщения м идеям , обычаям, понятиям своей социаль­ ной среды и своей эпохи. Человек восхо­ дит к вершинам разум а. П озднее гегелевская концепция получила историко-материалистическую трактовку у К. М аркса: «Мне не только дан, в качестве общ ественного продукта, материал для моей деятельности — даж е и сам язы к, на