Сибирские огни № 03 - 1979

коньер. Автор передает их немного забав­ ный по форме, но очень серьезный по сути разговор. Диалог запечатлел столкнове­ ние двух моралей и позиций; обретенное в честном труде человеческое счастье — и тщету, трагедию индивидуалистических ил­ люзий. Диалог этот зачастую ведется спо­ койно,. по всем правилам ш орского госте­ приимства; а это гостеприимство исключа­ ет резкие (и, кстати, чуждые рассказу) оценочные моменты. Но ка к выразительны нюансы, даже интонации ¿той живой речи, причем они оказываются не только ярки­ ми, но и социально точными. Характерно: для того, чтобы избежать ненужного мора­ лизаторства, автор и слозо повествователя дает в форме сказа. Таким образом, удач­ но найденный стилевой прием спасает пр о ­ заика и от банальностей, которые нередко подстерегают автора, обращающегося к давно уж е разрабатываемой литературой теме, и от репортерской скорописи. Два других рассказа В. Измайлова, напечатан­ ные в сборнике, менее интересны именно потому, что в них встречаются сами собой разумеющиеся выводы, размышления; кр о ­ ме того, публицистические элементы как бы мешают иногда художественным, вступают с ними в спор. В двух рассказах. Геннадия Емельянова «Савва Иванович» и «Чужая беда» жизнь вписана в странички д ор ож ны х блокнотов. Записи содержат фиксацию какого-то слу­ чая, своеобразные «зарубки на память». А вывод? Вывод сделает читатель... В рас­ сказе «Савва Иванович» короткие фразы рассказчика р е зко очерчиваю т исходную ситуацию: купе поезда дальнего следова­ ния, пассажиры, «отгороженные» д руг от друга каж ды й овойм делом и своими ду­ мами. Нет обычных для поезда «раскован­ ных» разговоров, доверия к первому встречному, с ко то ры м завтра расстанешь­ ся. Неужели сюда проникла некомм уника­ бельность, неужели она изменила привы ч­ ные будни дороги? Г. Емельянов, кажется, рад своеобразном у эксперименту, которы й устраивает сама жизнь: в поезд садятся м о ­ лодые супруги с?девятимесячным сыном; на одной из станций родители по невероятной причуде судьбы отстали от поезда (так бы­ вает лишь в жизни, в прозе это могло бы показаться даже надуманным, если бы не серьезная деловитость интонации рассказ­ чика), заботы о р е б е нке приняли на себя пассажиры, совсем чужие люди... «Чу­ жие?»— словно бы переспрашивает автор, описывая, ка к сбрасывают люди маску внеш­ ней «отчужденности», идя навстречу чуж ом у горю... Если манера письма Г. Емельянова предельно объективная, как бы нейтральная, то дорож ны е заметки Валентина Махалова открыто эмоциональны и личны. Герой-по­ вествователь из рассказа «Вражий сын», возвращающийся в родные края, остро воспринимает буквально каж дую мелочь — и новое в облике села, и новое в лицах людей. Все эти детали объединяет автор­ ское «я»; автор становится активным д ей­ ствующим лицом рассказа: его размышле­ ния в первую очередь интересны читате­ лю. Перед нами типичные приметы лирической прозы. И это не случайно: у В. Махалова вышло шесть поэтических сб о р ­ ников. Рассказ «Вражий сын» и построен по законам поэзии, где нередко один и тот ж е образ, возвращаясь к нам, наполняется новыми нюансами, красками. Д р уго й рассказ этого же автора — «За­ пах полы ни»— лиричен и суров одновре­ менно: Он о мальчике-пастушонке, чье дет­ ство пришлось на военные годы. И здесь через повествование проходит один образ, который оправдан, законом ерен — запах полыни. Он чист и свеж, хотя и гор е к; дет­ ство всегда счастливое, даже если это во­ енное детство... И безусловно прав был ав­ тор предисловия к сборнику «Тихая р оди­ на» Александр Волошин, услышав в прозе В. Махалова «голос добра, которым так кр е п ко спаяны человеческие жизни». Читатель уже заметил: д орога все чаще приводит героя рассказа в деревню . Вспомним: вот уже едва ли не четверть века, ка к литературные персонажи идут и идут из шумных городов к своей «тихой родине» — к сельским околицам, березо­ вым рощам, звонким речуш кам, голубому бездым ном у небу, . давно отзвеневшему детству, первой не забытой любви... Неред- ко произведения на эту тему м ож но рас­ сказать, даже не читая их, «угадав» все по первым фразам. Отрадно, что у кузбассовцев нет повто­ рения уж е пройденного нашим искусством. Встреча горожанина с деревней оказывает­ ся и по-настоящ ему необходимой герою , и по-настоящему плодотворной для писа­ теля. В начале рассказа Гария Немченко «Пос­ ледний день дома» все развивается как обычно. Есть здесь герой, который приез­ жает в родные места, едва оторвавшись от срочных и важных дел; его тоже, как и многих героев деревенской прозы, долгие годы мучила ностальгия, чувство непонят­ ной, щемящей вины и перед земпяками, и перед самим собой. Однако Дранишников (так зовут героя) вовсе не противопостав­ ляет деревню и ее людей М агнитке и Зап­ сибу, где прошла его молодость. Напротив, он вдруг понимает здесь «невидимую на первый взгляд связь»: там, в далеких от его станицы городах, он встречал те же характеры, те же в своей главной сущности проблемы и столкновения. И Д раниш нико­ ва охватывает радость от «ощущения в се­ бе корня, от ощущения непрерывности жизни...» ...Как мы убедились, в рассказах кузбас­ совцев присутствуют многие традиционные черты жанра — те самые, что дают расска­ зу долгую и счастливую жизнь. Вот, быть может, главное: рассказ очень мобилен в постановке сложных нравственных проб­ лем. В основу рассказа Владимира Мазаеза «Странйая командировка» положен обыч­ ный парадокс бытия, обычный парадокс любви. Молодая девушка, следователь пр о ­ куратуры Мерцалова, приезжает в геологи­ ческую партию. Ей надо выяснить, в какой степени были нарушены здесь правила и предписания; ей надо начать следствие про