Сибирские огни № 02 - 1979

спиртное... Сейчас работает в домоуправлении: не то слесарит, не то снабженческой деятельностью занимается. Мужик пробивной. Безумный любитель женщин... В прихожей нетерпеливыми очередями затарабанил звонок. Мирно дремавшая собачонка спрыгнула с дивана и, захлебываясь лаем, бросилась к двери. Зарванцев как будто вздрогнул, но открывать дверь не спешил. Звонок гремел все настойчивее. Наконец Альберт Евгеньевич, извинившись перед Антоном, с неохотой вышел в при­ хожую и дважды щелкнул замком. Тотчас женский голос сердито выпалил: «Почему долго не открывал?!» Зарванцев что-то зашептал, но женщина, громко засмеявшись, оборвала его: «Не пудри мозги! Бабу, наверно, привел? Я сейчас ей лерманент устрою!». Е прихожей послышалась возня, дверь распахнулась, и в комнату, пятясь, ворвалась похожая на долговязого подростка молоденькая женщина в белой кофточ­ ке и джинсах, на которых сзади, пониже пояса, экстравагантно красовалось крупно написанное желтой гуашью: «ТОЛЯ». Плюхнувшись на диван, она уставилась на Антона нетрезвыми глазами. — Здравствуйте,— не сдержал улыбки Антон. — П-привет... Ты кто? — Люсьена, перестань дурака валять,— смущенно сказал вошедший следом за ней Зарванцев.— Это товарищ из уголовного розыска. — О-о-о...— сделав губы трубочкой, протянула женщина и наигранно выпучила крупные глаза.— Стра-а-ашно, аж ж-жуть... Зарванцев, сев рядом с нею, заискивающе улыбнулся: — Мы, кажется, пьяны? — Что-о?.. Ты п-поил?! — Перестань. Товарищ может плохое подумать. — Плевать!..— Люсьена, зажмурясь, икнула.— Плевать я хотела, Алик, что обо мне подумают... Дай телефон... Толяну буду звонить. Баба его ответит, а я молчу, вздыхаю... Страшно, аж ж-ж-жуть! Вот хохму придумала, а?.. — За такую «хохму» тебя в тюрьму могут Гюсадить. Это хулиганством назы­ вается. — В тюрьму?..— наморщив лоб, Люсьена повернулась к Антону.— П-правда, можешь посадить?.. Там стра-а-ашно, аж-ж... Алик! Тащи выпить... Обмоем авансом мое освобождение.— И, вытянув худую шею, напрягаясь, запела: Че-рез две зи-мы! Че-рез две вес ны! Отсижу, как надо, и верну-у-усь... — Ты зачем пришла? — теряя самообладание, побледнел Зарванцев.— Похва­ стать, что напилась, как шланг? Люсьена уставилась на него: — Не как шланг... Юра Деменский всего одну бутылку коньяка покупал... По­ нял?.. Завтра увольняюсь из парикмахерской, Юра на свой завод дизай... дизайнером устроит. Больше двухсот рэ буду получатьГПлевать на твои трешки! Понял?.. Лицо Зарванцева болезненно перекосилось, однако Люсьена, оставляя на его белых брюках следы потных рук, продолжала свое: — Ну-ка расскажи, как с Юриной женой в «Орбите» пьянствовал, а?.. Чего уста­ вился, как буржуазия на рабочий класс?.. Угробили с Толяном Юрину бабу. Угробили, да?! Эх, сволочи! Гады ползучие!.. Ма-ма!..— Люсьена, уткнувшись лицом в диван, забилась в истерике, вконец растерянный, Альберт Евгеньевич сидел, будто изваяние. — Подайте ей воды,— подсказал Антон. — Перебьется, не первый раз,— лицо Зарванцева начало оживать.— Через ми­ нуту захрапит, как лошадь. Люсьена на самом деле успокоилась очень быстро. Поджав колени к животу, она сунула сложенные вместе ладони под голову и глубоко засопела. Зарванцез брезгливо отодвинулся. — Кто это? — спросил Антон. — Люся Пряжкина. В вокзальной парикмахерской стрижет-бреет. Иногда позиру­ ет мне. За два сеанса плачу из своего кармана по три рубля... Не пойму, чего Демен-