Сибирские огни № 02 - 1979

дом, покрытая ворсистым пледом,— диван-кровать, на которой лежало женское платье из розового кримплена, а на полу валялись новенькие дамские туфли. Бирюков остановился перед потемневшим распятием. Обращаясь к Ксении Ма­ каровне, спросил: — В бога сосед верует? Старушка махнула рукой: — Какая теперь вера! Мода такая пошла на иконы и крестики. — Сколько лет Юрию Павловичу? — Около сорока. Подождав, пока Дымокуров обследовал балконную дверь, Антон Бирюков осто­ рожно приоткрыл ее и вместе с Маковкиной оглядел балкон. Там стояла табуретка. на ней — тазик с мутной водой и влажная тряпка, которой, судя по всему, мыли снару­ жи оконные стекла. — Антон Игнатьевич, подойдите, пожалуйста, сюда...— заглядывая в ванную ком­ нату, неожиданно сказал эксперт-криминалист. Бирюков быстро прошел к нему и через плечо заглянул в ванну — там лежали три пустых водочных бутылки с этикетками «Экстра». Оперативная группа прошла на кухню. Здесь, несмотря на открытую форточку, стойко держался запах табачного дыма. На столе стояла недопитая бутылка коньяка, две хрустальные рюмки, чайное блюдце с тонко нарезанным лимоном, полная пепель­ ница сигаретных окурков с пятнышками губной помады на фильтрах и полураскрытый коробок, на черном фоне которого алело пламя нарисованной горящей спички. __ А коньячок из ресторана...— рассматривая на этикетке недопитой бутылки фиолетовый жирный штемп, вдруг сказал эксперт-криминалист.— Хороший коньячок, армянский. Бирюков обвел взглядом кухню. Увидев возле мусорного ведра переломленную пополам шариковую авторучку и комочек измятой бумаги, поднял их. Распрямив бу­ магу, нахмуренно прочитал: «Прокурору г. Новосибирска от Холодовой А. Ф . ЗАЯВ­ ЛЕНИЕ». Написанное было нервно перечеркнуто. — Что-то хотели заявить вашему шефу,— передавая листок следователю проку­ ратуры, сказал Антон. Маковкина посмотрела на размашистый почерк и, не проронив ни слова, положила листок в папку. Осмотр квартиры принес одни загадки. В кармане розового кримпленового платья, лежащего на диван-кровати, была обнаружена телеграмма, отправленная чет­ веро суток назад из Адлера на имя Деменского: «ЗАКАЗАННОЕ ДОСТАЛ ВСТРЕЧАЙ РЕВАЗ», и письмо без конверта, адресованное, как подсказывало содержание, тоже Деменскому: Лапушка, моя золотая, здравствуй! Сегодня поговорила с тобой по телефону и. сразу пишу, прямо на работе. Ну, как твои дела? Переживаешь? Спрашиваю, хотя сама заведомо знаю, что —• да. В тот день, когда ты так сурово уехал, не могла найти места, сердце разрывалось на части. Со­ стояние было ужасное и продолжалось оно до твоего звонка. Я отлично понимаю свою вину и не знаю, что теперь делать. Скучаю и постоянно думаю о тебе. Дома все нор­ мально. Сережа усердно растет, часто вспоминает папу Юру — тоже страдает. Реваз меня теперь не беспокоит, все пока тихо. Приезжай, родной, очень жду. Целую крепко, крепко! Твоя САНЯ. С обратной стороны письма ровным мужским почерком было написано четве­ ростишие: И стало м ^ - жаль отчего-то, Что сам я люблю и любим... Ты — птйца иного полета, < Куда ж мы с тобой полетим? Под стихами тем же почерком, что и письмо, нервно кричала приписка: «БУДЬ ПРОКЛЯТО ПРОШЛОЕ! ВСЕ!!! ВСЕ!!!»