Сибирские огни № 02 - 1979

«Деревня эта,— писал Муханов матери,— навела на меня такое уныние, какого ни одна тюрьма еще не наводила. Все девять тюрем, в которых я жил, были лучше этого поселения. Мне еще несовершенно известно — состою ли я на обыкновенных правах поселенца, или есть какие-нибудь исключительные? Желаю от души, чтобы их не было: до сих пор не было ни одного в нашу пользу...» И через несколько дней: «По несчастию, любезная матушка, пишу Вам из места, которое мрачно, худо, бедно и гнусно, и если письмо мое покажется слишком грустным, то вы сами увидите причину оному. Я приехал сюда вчера (27 января 1833 года.— М. С.), не болен, но хвор. Я сильно простудил­ ся: дорогой у меня сделалась лихорадка и нарыв в горле. Теперь мне лучше, кроме ног моих, которые продолжают страдать. Но в месте, в котором я нахожусь, и ноги не весьма нужны. Деревня маленькая, на берегу Ангары, вокруг лес дремучий, непро­ ходимый, не видно ни пашни, ни луга, пустыня дикая, ненаселенная, место самое отвратительное. И генерал-губернатор, сказав мне, что я поселен в самом худшем месте, сказал совершенную правду, ибо худше Братского места я никогда «е (видел, несмотря на то, что проехал Рос­ сию по обоим ее диаметрам. Но отчего я поселен так худо и что руководствовало при избрании и назначении мне сего места, я определить не смею. Я знаю только, что милость государя, пройдя только через одну инстанцию, дошла до меня не вполне. А в доказательство того, как это место худо, то в этой половине Братской волости, в которой я живу, перестали селить других преступ­ ников». В конце января в Братске морозы особенно жгучи: стужа под пять­ десят, да ветер, резкий, идущий от реки, да порой еще и туманный морок, он прилипает к лицу, забирается в уши, в носу мгновенно воз­ никают ледяные пробки — дышать нечем. Да ангина, которую прихватил в дороге, да ревматические боли в ногах. А лето прошло без облегчения: в середине мая вывелась на быстрой ангарской воде мошка, тучами на­ летела, ни жить, ни дышать невозможно. И все же одна радость грела сердце, заставляла работать, обживать какой ни на есть домишко, пашню исполу с аборигеном завести: а все в надежде на то, что можно будет соединиться с Варварой. Да и она с не­ терпением ждала решения, и, не видя причины для отказа, Шаховская пишет Елизавете, сеСтре Муханова: « Н и Сибирь, ни уголок земли, отъединенный от всех, нисколько не страшит нас. Я, наконец, стану хозяйкой своего времени и своего места. Я не сравню этой глухой деревушки ни с какими городами, полными сплетен, мишенью которых становится всякий свежий человек. Это уеди­ нение только будет способствовать моему сближению с Петром, отвык­ шим от общества, а наши средства слишком ничтожны для жизни в го­ роде. Я хочу надеяться, что наша взаимная твердость получит в один прекрасный день вознаграждение...» Увы, этого вознаграждения судьба ей не дала. Тайком, обманув Медокса и полицейские власти, Варвара Шахов­ ская едет в Братск, чтобы обнять любимого. Нельзя никому доверяться, некого взять с собою для защиты на глухих таежных дорогах. Но там впереди огонек его окна, а позади семь лет разлуки! И пока едет она к Падунскому порогу, в Петербург летит очередной донос: « И с т о ч н и к с н о ш е н и й с г о с у д а р с т в е н н ы м и п р е с т у п ­ ник а ми » . «Петр Муханов, бывший адъютант генерала Раевского, был жени­ хом и, кажется, любовником княжны Варвары Шаховской, наделенной