Сибирские огни № 02 - 1979

такое сокровище в твоей несчастной участи. Не отказывайся же от этого в силу чрезмерной деликатности. Я знаю, что она тебе нравилась; но не думай, что Камилла такая же как прежде, она очень подурнела от горя. Но вспомни, что причиною этому ты. Я знаю твое сердце, и что потеря свежести должна внушить тебе чувство благодарности. Ты можешь лег­ ко себе представить, как я люблю ее. Ты знаешь; как я сильно чувствую, как могу ценить добро и болеть от зла. Значит, можешь представить себе, что я сделаю все, чтобы облегчить ее участь и доказать ей мою признательность. Буду ждать твоего ответа с живейшим нетерпением. Скажи Мне откровенно, может ли онй способствовать смягчению твоей доли. Я знаю все возражения, которые ты можешь мне сделать по твоей деликатности; отбрось их, потому, что действительно любящего человека может задеть лишь равнодушие; жертвы, самоотречение, все, при взаим­ ности, составляет лишь счастье для нее. Вот, милый друг, что я могу тебе сказать. Обдумай и дай мне свой ответ. Нежно обнимаю тебя и благо­ словляю::. Прощай. Всегда твой верный друг и мать В. И в а ш е в а». Ивашев попросил у коменданта отсрочки. Письмо матери и прило­ женная к нему копия письма! Марии Петровны так взволновали узника, что даже через два дня, когда он ответил коменданту «согласием» и тот немедленно отправил сообщение родителям, обещав быть им помощни­ ком во всех хлопотах, ежели будет получено соизволение императора, Ивашев не мог прийти в себя. Чувство, забытое, заслоненное тягостными воспоминаниями кре­ постного ареста, мучительными сценами допросов, которые при впечат­ лительной натуре Василия Петровича не давали ему покоя и здесь, чувство, мимолетное и вряд ли серьезное, вдруг проснулось в сердце .его. Но теперь это было уже другое чувство: в нем соединилась благодар­ ность Камилле с тревогой за ее судьбу, надежда на счастье с волнением о том, достоин ли он такой жертвы. Он делился своими сомнениями с Басаргиным, с Волконским, который относился к Василию Петровичу по-отечески. Мария Николаевна Волконская очень скорр стала поверенной его волнений, со свойственной ей простотой и сердечностью вошла в пере­ писку с матерью Ивашева, с госпожой Ле-Дантю, е Камиллой. «Воспоминания не изглаживаются в изгнании и одиночестве,— пи­ сала она Ивашевым.— При первом звуке имени Камиллы все, что ом не смел ей высказать, но что не укрылось от его отца и матери, прежнее чув­ ство, прежняя любовь, воскресли в его сердце. Может ли он теперь говорить о новых правах, которые она приобрела, о всем том, что долж­ но ее все более и более привязывать. Одно слово, и в этом слове заклю­ ч а е т с я все — он его произнес». И далее: «Он признался моему мужу, что сначала намеревался молчать о полученном от Вас предложении и о своем ответе до тех пор, пока не по­ лучит от Вас положительных известий, но он не выдержал, ему необхо­ димо было излить душу перед нежными и добрыми своими родителями, чтобы чувства и желания его стали известными той, кого Вы обещали любить, как родную дочь... Прервать молчание побуждала его еще одна священная, в его глазах, обязанность выразить высокопочтенной матери м-е11е Камиллы его вечную признательность за согласие вверить ему благополучие любимой дочери. Если оно когда-нибудь будет доверейо, он обещает ей употребить всю свою жизнь на то, чтобы окружить ее ве­ ликодушную дочь заботами и нежностью...