Сибирские огни № 02 - 1979

КРИТИКА л и т е ра т у ро в е д е н и е Леонид Асанов ВО ГЛУБИНЕ СВЕТАЮЩЕЙ СТРОКИ (О двух поэмах Егора Исаева) Только с возрастом мы понимаем, что уходящее время имеет сложное строение. В иных языках это даже закреплено в грамматике: прошедшее длящееся, про­ шедшее завершенное, давнопрошедшее... Но и не вспоминая о грамматике, можно оглянуться назад и увидеть, что пережитое изменяется в обратной перспективе,— вот оно еще с нами, а вот уже и рукой не до­ сягнешь, а вот — и умом не постигнешь; и вот, наконец, крохотной каплей вливается в необъятный океан былого. Так происходит с событиями нашей жизни, так же проис­ ходит и с событиями литературы. Собственно, литература вся — в той или иной мере — в прошедшем, в совершив­ шемся. Что такое «сегодня» нашей словес­ ности? Те книги, которые выпадают из пе­ реплетных машин и грудами сваливаются на каталки в типографиях? А может быть, те, которые лежат на прилавках книжных магазинов — или таинственным образом да­ же не появляются на прилавках? Или те, которые только что прочитаны? Книги, как события жизни человеческой: надо пере­ жить и оглянуться, чтобы понять, что стало поворотной вехой, что — случайным изги­ бом, - что — одной из незаметных точек прямого пути. Будущее — во власти чело­ века, а прошедшее — во власти времени, и человек бессилен своей волею в нем что- либо изменить. Литературное произведение — не просто сумма того, что хотел сказать автор, это послание, направленное в будущее с рас­ сказом о том, какими были мы когда-то. Переход из живого бытования в литературе в разряд устоявшегося наследия не может пройти безболезненно Огромное число произведений просто не минует этого по­ рога, предается забвению. Те же, которые оказались неподвластны напору времени, претерпевают внутреннюю перестройку. В них проясняется как бы несколько пла­ стов, выявляются следы авторской индиви­ дуальности в отсвете дальнейшего пути создателя; виднее становятся достоинства и недостатки воплощения; определяются запечатленные черты ушедшего уже от нас момента. Особенно странное чувство охва­ тывает читателя, когда он, спустя годы, вновь обращается к взволновавшим когда- то »строкам. Ему кажется, что ровные сти­ хотворные столбцы меняются чисто графи­ чески— одни строки будто уменьшаются до петита, другие выделяются курсивом, третьи бросаются в глаза жирным шриф­ том. Становится виднее главное. Вещь пе­ рестает существовать сама по себе и вклю­ чается в систему закономерностей, обра­ зующих историю литературы. Егор Исаев, поэт, пишущий о памяти, о минувшем, конечно же, знает, что про­ шлое— это не единое, уходящее в даль ровное поле. Почетное место в нашей ли­ тературе обеспечили ему две поэмы, плод двух десятилетий вдохновенной работы — «Суд памяти» (1956—1962) и «Даль памяти» (1965—1977). Сейчас две эти поэмы оказа­ лись на двух противоположных точках вос­ приятия— одна сравнительно недавно ро­ дилась и представляет отображение наше­ го текущего мига, другая — уже за гранью прошедшего и выдерживает атаку времени, \