Сибирские огни № 02 - 1979

шать, так как голос его был слаб и прерывист'. Заметно было, что си­ девшие в задних рядах начали перешептываться и прислоняться к спинкам кресел. Проявление не совсем одобрительное для оратора, который, кончивши речь свою, поклонился и еле живой возвратился на свое место. Мы, школьники, больше всех были рады, что он за­ молк: гости сидели, а мы должны стоя слушать его и ничего не слы­ шать». Здесь Пущин, объективно и точно описав событие, не указал, да и не мог указать на причины, по коим все так произошло. Между тем для характеристики отца Анны Васильевны Розен причины эти весьма важны. \ «Товарищ мой И. И. Пущищ воспитанник лицея,— говорит в вос­ поминаниях своих Розен,— описывая день открытия лицея в присут­ ствии императора, выставил директора в крайнем смущении. Малинов­ ский был необыкновенно скромен и проникнут важностью церемонии, в первый раз в жизни говорил с государем и должен был произнести речь, которая десятки раз была переправлена предварительною цензу­ рою: так мудрено ли, что он был смущен?» Более того, министр народного просвещения Разумовский не просто забраковал речь, написанную Малиновским, но и выговорил Василию Федоровичу за прогрессивный ее тон, за радикальные мысли о новых формах просвещения народа, посему речь была не выправле­ на, а заменена, Малиновский читал чужой текст. «Безмерные и постоянные труды,— продолжает Розен,— ослабили его зрение, расстроили его здоровье. В 1812 году лишился он домаш­ него своего счастья, примерной жены своей, а в 1814 году, пробыв с лишком два года директором, скончался в такой бедности^ что родной брат похоронил его на свои средства». Так ушел из жизни честный и чистый человек этот, благородный мыслитель и бессребреник, оставив трех своих сыновей без наследства и трех дочерей— в том числе и Анну Васильевну — бесприданницами. " А . . '. 1 ", Андрей Евгеньевич Розен родился в 1800 году в семье небогатого прибалтийского барона, типичной для того времени немецкой семье, где господь бог почитался как глава дома, а родители как хранители нравственных устоев и законов, к ним относились дети «с чувством са­ мой искренней благодарности и благоговения». Привязанность к родному имению в Ментаке, к отцу, матери и старшему брату Отто Андрей Евгеньевич сохранит на всю свою жизнь, и в глубокой старости, уже пережив и сибирское изгнание, и солдатчину на Кавказе, он в идиллических тонах напишет о своем детстве: «Деревня летом, для мальчика, родившегося и выросшего в этой деревне, лучше и краше Неаполя и Ниццы — для взрослого. После обе­ да отец отдыхал с час, и, пока не засыпал, я должен был читать ему или газету, или из книги, большею частью из Вольтера. По вечерам, перед ужином, он слегка экзаменовал меня и рассказывал, как он шесть лет учился в Лейпцигском университете и кто были его лучшие профессоры и лучшие товарищи». До двенадцати лет учился он дома, затем —-Нарвское народное училище, где юный барон отличался старательностью и прилежанием. А в 1815 году был зачислен он в Первый кадетский корпус — «для ловли счастья и чинов». И, надо сказать, в военной службе и учебе Ро­ зен преуспевал, его даже досрочно хотели «аттестовать в гвардию», во всяком случае, 20 апреля 1818 года император Александр 1 подписал его производство в прапорщики лейб-гвардии Финляндского полка, чт.о для воеемнадцатилетнего офицера было большой удачей — попасть не