Сибирские огни № 01 - 1979

В тот вечер Александру Ивановну поразили две фразы, сказанные порознь: Раевский, уходя на половину матери своей, произнес про себя что-то вроде: «Существует, врете, существует. Боитесь вы меня, вот что!», а через несколько минут — Пушкин: «Существует, чувствую, существует. Не доверяете мне вы, вот что!» Если бы она знала, как прямо относятся обе эти фразы к ее, Са­ шеньки Потаповой, судьбе! Ей было семнадцать лет, когда гусар, гуляка, весельчак, остроумец стал на ее пути, и она потеряла себя — сразу и навсегда. Воспламенил, удивил, пленил,— и в самом деле в плен взял, и не выпустил, наобещал, нагусарил, стихов насочинял! Вот уже пятый ребенок в их полусемье, а Василий Львович не торопится со свадьбой. Да какая свадьба? Тихо, взявшись за руки,' пойти к алтарю, на колени стать, кольцами обме­ няться. И вдруг: закрутило, понесло, загорелось, мигом сейчас же, сию же ми­ нуту! Была весна, когда они обвенчались. Василий Львович через год с ужасом будет думать: а вдруг этот месяц бы пропал, исчез неведомо куда, ведь улетели же неведомо куда шесть сладких лет их совместной жизни. Он с облегчением подумает про последний май, последний, ибо был май 1825 года. Менее чем через год Давыдов окажется в Петропавловской крепости, император отошлет его с непременной записочкой: «посадить по усмот­ рению и содержать хорошо». И в долгие ночные часы, когда перекли­ каются часовые, когда шорохи, стуки, движение смолкают, когда одино­ чество наполняет тесную камеру, вползая сквозь стены, решетчатое окошечко, глазок надзирателя, когда оно сочится из кровати, стекает со стола, когда от самого себя некуда деваться, Давыдов вдруг вспомнит, что ведь арестовать его могли и ДО МАЯ 1825 года, что Александру I бы­ ли списки тайного общества известны еще в 1824, кто знает, может быть, и ранее? Ведь еще в двадцатом, вскоре после разговора о тайном обще­ стве, когда они ввели в заблуждение и поэта, и генерала, Пушкин посвя­ тил ему стихи предерзкие, которые, несомненно, есть в ведомстве Бенкен­ дорфа: Меж тем, как генерал Орлов — Обритый рекрут Гименея — Священной страстью пламенея, Под меру подойти готов; Меж тем, как ты, проказник умный, Проводишь ночь в беседе шумной, И за бутылками аи Сидят Раевские мои — Когда везде весна младая С улыбкой распустила грязь И с горя на брегах Дуная Бунтует наш безрукий князь... Тебя, Раевских, и Орлова, И память Каменки любя, Хочу сказать тебе два слова Про Кишинев и про себя. Народы, тишины хотят И долго их ярем не треснет. Ужель надежды луч исчез? Но нет! — мы счастьем насладимся, Кровавой чаши причастимся... и так далее, и так далее... что было бы с ДЕТЬМИ, если ВДРУГ его не осенило бы: пора, пора обвенчаться! Сироты при живом отце? От-