Сибирские огни № 01 - 1979

доски, но ничего не найдено. Лафеты взяты до особого распоряжения*в полицию на Хранение». Портнягин был привлечен к ответственности за ложный донос. Надзор за Ентальцевым усилился. В марте 1840 года властям стало известно, что декабрист Фохт, по­ селенный в Кургане, намеревается проехать через Ялуторовск. Дом Ентальцева несколько ночей был оцеплен казаками, дабы встреча не состоялась. В 1840 году Алёксандре Васильевне исполнилось пятьдесят. А через год, распродав все до последней мелочи, повезла Александ­ ра Васильевна, выпросив разрешение начальства, мужа своего в То­ больск: медленно тлевшее нервное заболевание прорвалось тяжелым буйством, а затем превратилось в тихое помешательство. Друзья сове­ товали ей попытаться спасти мужа от недуга в тобольской больнице, хотя и сомневались в возможностях провинциальной медицины. «Полупьяный факультет,— писал Иван Иванович Якушкин,— не в состоянии излечить Андрея Васильевича, но в случае с ним какого-ни­ будь припадка, все-таки найдется в Тобольске врач не совсем пьяный, который может отвратить пагубные следствия для больного; там есть также аптека и на всякий случай необходимые лекарства. В Ялуто­ ровске иногда нет даже и пьяного врача и ничего похожего на аптеку». «Пагубные следствия» уже нельзя было отвратить при уровне тогдашней сибирской медицины, болезнь Ентальцева была признана неизлечимой, и Александра Васильевна вернулась в Ялуторовск здесь хоть была ее декабристская семья. Их приютил на первых порах Тизенгаузен, а затем Ентальцева на­ няла небольшое уютное помещение во флигеле купца Сесенина, которо­ му перед этим продала свой дом. «Она устроила мужа,— вспоминает все та же Августа Созонович,— в лучшей комнате, на солнечной стороне, в которой наблюдались безуко­ ризненная свежесть воздуха и теплота, и держала при нем неотлучно находившуюся старушку-сиделку, с любовью ухаживавшую за ним, как за беспомощным младенцем, с самого начала его болезни и до послед­ него дня его жизни... Александра Васильевна безропотно покорялась тяжелому испыта­ нию, до конца свято исполняя свой долг,— Андрей Васильевич скончался в Ялуторовске 27 января 1845 г.». Дом опустел. И уже ничто не привязывало ее к Сибири. Ничего, кроме тайного надзора полиции да императорского указа: даже после смерти государственного преступника жена его не может вернуться в Россию. Ее отпустила из Сибири лишь смерть Николая I и общая амнистия 1856 года. Александре Васильевне исполнилось в том году шестьдесят шесть лет. Она умерла через два года после амнистии, в Москве. Единственный портрет свой — миниатюру на слоновой кости — Алек­ сандра Васильевна подарила дочери от первого брака, которая не очень, впрочем, дорожила этой реликвией: мать была всегда далеко, а шулер