Сибирские огни № 01 - 1979

« — Вы говорите,— сказал Борис,— что... Простите... мне даже стран­ но... у вас десятилетка? — Когда-то я учился в университете... — Вы закончили университет? — Нет... Зачем?., аз есмь земля и пепел... — Что?.. — Я — Его Величество рабочий класс! — проговорил вдруг Голова­ нов громким голоеом и опять засмеялся, как зашипел.— Я бросил уни­ верситет, разучился думать, совершенствоваться... и потому стал работя­ гой... — Простите, но вы так говорите, словно рабочий — это самый от­ сталый из людей... — Я это не говорю... А помните, в писании... Хотя откуда...— Голо­ ванов качнулся и, опершись на табуретку, шагнул к столу, налил водки, выпил, помотал головой. — Вы, пожалуйста, не пейте больше... Ведь вам очень плохо... — Мне хорошо... Я выпью — и мне хорошо... Вот вы боитесь смерти?.. — Смерти?.. Не знаю... — Вот послушайте меня,— сказал Голованов, для чего-то снова от­ ходя к окну.— Вот послушайте... Миллионы лет назад между Марсом и Юпитером была планета. Говорят, что на ней жили люди... другие, но люди... Кто-нибудь так же вот, как и я, сшибал перед получкой по руб­ лю на водку, переживал из-за этого... Вот... Рудники строили, дома... А когда люди умирали, их закапывали в планету... Много-много поколе­ ний натолкали в планету... Космический мавзолей для миллионов... А потом планета развалилась... и, летают сейчас только камни в небе... потом и они исчезнут. Строили, волновались, боялись начальников, по­ коление завидовало поколению, как мы порой завидуем тем, кто будет жить после нас... а в итоге — пшик, камни в космосе... И рудники, и ста­ туи, и все поколения, и книги — было и не было... — Но так ведь жизнь теряет всякий смысл... — А какой она имеет смысл?.. У вас она тоже не имеет смысла... — То есть...— Борис потер подбородок. Какой-то странный суеверный страх закрадывался в душу.— Я не знаю... Мне просто интересно жить... /Потому что есть небо, воздух, красивые девушки, добрые люди... Голованов зашипел: — Эх, Борис Лазаревич... Вы совсем непроизводственный человек... Вы позавчера вместо Сидоровой на тупиках бревна ворочали: вы вороча­ ли, а она смотрела, хотя ей за это деньги... Рабочие смеются... а я вас понимаю... вам неловко, да? Вам бы стихи писать, жить в кабинете... Я вот вам сейчас расскажу... Хотя вот что... давайте выпьем... — Я не могу... — Немножко... — Не могу. — Ну как хотите... Голованов рассказывал о жизни, о смерти, говорил о том, что он не боится смерти, показывал нелепый фокус — засовывал палец в пустой стакан и стакан, кажется, поднимался за пальцем, как за магнитом. — Я свободная личность...— говорил он.— Я могу делать, что хочу... Потому что смерть... она уравнит нас... — А Игорь Иванович проповедует: мол, надо жестко... или как это он _ требовательно к себе, к людям... Людям надо делать хорошо — и все, правда?.. Голованов молчал, кивал вроде бы. — Вот мой папа,— продолжал Борис.— Вы знаете, когда папа умер... сосед но площадке отобрал у нас квартиру... Привел комиссию, своих '