Сибирские огни № 01 - 1979

тье вызвала бы уже подозрение чиновников, проверяющих и половиня- щих зачастую посылки.— М. С .) . Дабы дать мне понять, что все тайные письма б л а г о п о л у ч н о дошли до тебя через Фиону, напиши точно эту фразу: «добрая Фиона нисколько не изменилась, несмотря на свой возраст» в первом же письме, которое ты пошлешь мне обычным пись­ мом после ее приезда, а дальше можешь писать о ней, что захочешь, что­ бы дагь мне знать, что письма, которые я пересылаю через тебя, пере­ даны каждое по своему адресу, напиши «РОБТБСШРТиМ»: «я отдала ваши очки в починку и скоро верну их вам», а чтобы известить меня, что мои просьбы к моему брату приняты им во внимание и что он исполнит то, о чем я его прошу,— напиши в твоем письме: «Собираюсь вышить для вас портфель и пришлю его, как только он будет готов».- Когда нам пришлют служанку,— и я хотел бы, чтобы это было возможно скорее,— ты сможешь написать с нею подробно; но надо хорошенько спрятать письмо и особенно следить, чтобы оно не шуршало йри ощупывании той вещи, в которой оно спрятано. Еще легче ты можешь прислать письмо с той женщиной, которую пришлют Марье Николаевне (Волконской). Ир­ кутский губернатор посетил твою мать; он был очень учтив с нами и обе­ щал нам повидать всех вас в этом году в Москве, а также и моего брата. Он знает наше печальное положение и наши плохие дела, и сам предло­ жил поговорить об этом с твоим дядей. Несмотря на то, я все же хочу быть поселен в Западной Сибири; возможно — об этом ходят слухи,— что мы будем переведены на поселение, поэтому напоминай почаще дяде о моем желании на этот счет. Прощай, моя милая, горячо любимая дочь, мой ангель-утешитель. Не пишу тебе о том, чтобы ты про£ила разрешения приехать к нам; это сделаешь ты только в самой крайности, когда некуда тебе будет головы приклонить. И да оградит тебя бог от этого, моя бедная Маша! Конечно, я сошел, бы с ума от счастья и радости, если бы мог прижать тебя к сво­ ему сердцу, но дело не в моем, а в твоем счастии. Прощай, мое дитя, прощайте все мои обожаемые дети. Обнимаю вас тысячу и тысячу раз, благословляю вас от глубины сердца; да хранит вас бог, да ниспошлет он вам здоровье, счастье и добродетель. Это моя ежедневная горячая мо­ литва. Не могу расстаться с тобою, мой ангел, Маша моя, друг мой — слезы так и льются из глаз. Нет, никогда вы не узнаете, как и сколько я вас люблю и что вы для меня. Еще раз благословляю вас всех. Господи, будь им покровителем и помилуй их! Христос с вами. Р. Э. Если поедешь з Каменку, милая дочь, сходи на могилу твоей святой бабушки и помолись за всех нас: она заступится за вас на небе­ сах. Сходи также на могилы моих братьев и моей сестры Марии. Помо­ лись на могиле тоц, кто дал мне жизнь, помолись за меня и помни веч­ но, что один твой отец заслуживает упреков,— Сколько раз я просил портретов ваших! Неужели нет возможности доставить мне это счастье, это единственное утешение! — Упроси дядюшку, чтобы не лишил меня сего — ради самого Бога!..» Писать на шелку было нелегко, натянутая ткань все же тянулась, поэтому на каждое слово затрачивалось энергии втрое-вчетверо. И все же Василий Львович с трудом поставил последнее многоточие. Пока строка за строкой складывалось это послание — информация, инструк­ ция, благословение и исповедь разом — он то вздыхал, представляя, как Фиона обнимет его отторженных детей, то улыбался, предвкушая, как письма, зашитые в платья и детские костюмчики, пройдут через тройной контроль невредимыми и ускользнут от нескромных и опасных глаз со­ глядатаев, то плакал, фантазируя, что с сыновьями их произошло то самое несчастье, против которого он их остерегал в письме, наконец, последние строки исповедальные облегчили душу его, и он встал со стула, уступая место жене.