Сибирские огни, 1978, № 12

СЛОМЛЕННАЯ : 93 — Послушай, я не думал'всего того, что сказал. Но ты так неспра­ ведлива, что и меня заставляешь быть несправедливым! Да, он изменял мне* это правда. Но он не переставал дорожить мною. Я попросила его уйти. Я была без сил. Я пыталась осмыслить эту сцену, отделить правду от лжи. Мне вспомнился один эпизод. Это было три года назад. Я вернулась домой, когда он меня не ждал. Он смеялся в телефон таким хорошо зна­ комым мне нежным смехом сопричастности. Слов я не слышала — толь­ ко эта нежность сопричастности. Земля ушла у меня из-под ног: я попа­ ла в другую жизнь, где Морис, видимо, обманывал меня — мне стало больно до крика. Я стремительно подошла к нему: — С кем ты разговариваешь? — С моей медсестрой. — Ты говоришь с ней-’-к ак близкий друг. — Ах, это очаровательная девушка. Я ее обожаю,— сказал он с ве­ ликолепной естественностью. И я снова оказалась в своей прежней жизни, рядом с человеком, ко­ торый меня любит. Впрочем, если бы даже я увидела его в постели с женщиной, я бы не поверила своим глазам. (А воспоминание — вот оно, ничуть не стерлось и так же больно.) Он жил с этими женщинами, но правда ли, что он меня больше не любил? И есть ли справедливость в его упреках? Откуда эта жестокая фраза по поводу девочек? Я так гор­ да тем, что они преуспевают — каждая по-своему, в соответствии со склонностями. Призванием Колетты был, как и у меня, семейный очаг. Во имя чего стала бы я ей препятствовать? Люсьенна хотела самостоя­ тельно встать на ноги — я ей не мешала. Откуда в Морисе столько не­ справедливой злости? У меня болит голова, и я совсем как потерянная. Я позвонила Колетте. Она только что ушла от менй: уже полночь. Лучше мне стало после ее прихода, хуже ли-^-я уже не понимаю, что хорошо, что плохо. Нет, я не была ни деспотичной собственницей, ни на­ вязчивой. Она с жаром уверяла меня, что я идеальная мать и что у нас было полное взаимопонимание. Она пришла в негодование: — Я считаю отвратительным, что папа наговорил тебе все это. Она слишком хочет успокоить меня. Люсьенна со своей резкой откровенностью объяснила бы мне все гораздо объективнее. Я несколько часов проговорила с Колет+ой, но ни -к чему не пришла. Я зашла в тупик. Если Морис такой мерзавец, значит, любя его, я загубила свою жизнь. Но, быть может, были причины для того, чтобы жизнь со мной стала ему несносна? Тогда я должна считать себя отвратительной и достойной презрения, даже не зная почему. И то и другое невыносимо. Среда, 2 декабря. Изабель считает, по крайней мере она так говорит, что Морис не думал и четверти того, что сказал. У него были интрижки, в которых он мне не признавался. Это случается сплошь и рядом. Она всегда повторяла, что верность на протяжении двадцати лех_ вещь, невозможная для мужчины. Безусловно, было бы лучше, если бы Морис признался мне, но он был связан клятвами. Свои претен­ зии ко мне он, наверное, выдумал на ходу: если бы он женился на мне против желания, я бы это чувствовала, мы бы не были так счастливы. Она советует предать этот эпизод забвению и упорно утверждает, что мое положение более выгодно. Мужчины всегда выбирают что полегче: а легче остаться со своей женой, чем отважиться начать новую жизнь. Она уговорила меня встретиться с одной своей давнишней приятельни­ цей. Она гинеколог и очень хорошо разбирается в проблемах брака. Изабель считает, что она поможет мне разобраться в моей истории: