Сибирские огни, 1978, № 12

84 СИМОНА ДЕ БОВУАР том под красивым и холодным солнцем. В Нанси, перед решетками пло- щади Станислава, что-то кольнуло меня в сердце, это было счастье, мучительное и потому необычное. Когда мы шли по старым провинциаль­ ным улочкам, з сжимала его руку в своей, а он иногда обнимал меня за плечи. Говорили мы обо всем и ни о чем, больше всего о наших дочерях. Он не может понять, как Колетта вышла за Жан-Пьера. Химия, биоло­ гия. Он уже строил планы блестящей карьеры для нее, но мы предоста­ вили ей полную свободу чувств, полную сексуальную свободу, и она это знала. Почему она увлеклась этим парнем, по существу никаким, на столько, что пожертвовала ради него своим будущим? — Она и так довольна,— сказала я. — Я бы хотел, чтобы это было по-другому. Отъезд Люсьенны, его любимицы, огорчил его еще больше. Пол­ ностью принимая ее стремление к самостоятельности, он хотел бы все же, чтобы она осталась в Париже, занималась медициной и работала вместе с ним. —- Тогда она не была бы самостоятельна. — Была бы. Она бы жила своей жизнью, а работала бы со мной. Отцы создают себе определенный идеал дочерей, к которому те должны стремиться, но дочери никогда не становятся такими, как хотят их видеть отцы, матери же принимают их такими, какие они есть. Колет­ те нужна была прежде всего чья-то опека, Люсьенне — свобода. Я их понимаю обеих. Я считаю, что обе они: и Колетта, такая ранимая, добрая, и Люсьенна — энергичная, блестящая — каждая по-своему преуспели. Мы остановились в той же маленькой гостинице, что и двадцать лет назад, и комната была такая же — может быть, только на другом этаже. Я легла первой и смотрела, как он в голубой пижаме, босиком, ходит взад и вперед по истертому ковру. Он не был ни весел, ни грустен. И вдруг в ослепительном сиянии пёред моими глазами встал образ, вспо­ минавшийся сотни раз, но от этого не потускневший, как будто это было вчера. Морис вышагивает босиком по этому ковру, в черной пижаме. Он 'отстегивает воротничок — и лицо его как будто в рамке. По-детски воз­ бужденно он говорит о каких-то пустяках. Я поняла, что приехала сюда; в надежде вновь найти того страстно влюбленного человека, которого не встречала уже много-много лет, хотя все мои последующие воспоми­ нания о нем окутаны, как прозрачным муслином, этим давним воспоми­ нанием. В тот вечер, как раз потому, что обстановка была прежней, соприкоснувшись с ним, настоящим, из плоти и крови, курившим сигаре­ ту, прежний образ рассыпался в прах. « Меня, как громом, поразило открытие: в р е м я у х о д и т . Я запла­ кала. Он сел на край кровати, нежно обвил меня руками: — Мой милый, малышка моя, не плачь, почему ты плачешь? • Он гладил мои волосы, осыпал частыми поцелуями мой затылок. — Ничего. Уже прошло,— сказала я.— Мне хорошо. Мне было хорошо. Комната плыла в приятном полумраке. Губы, ру­ ки Мориса были нежны. Мой рот приник к его рту. Моя рука скользнула под пижамную куртку. И вдруг он вскочил, вздрогнув, резко оттолкнув меня. Я прошептала: — Я внушаю тебе такое отвращение? — Что за глупости, мой милый! Но я смертельно устал. Это все све жий воздух, ходьба. Мне нужно поспать. Я забилась под одеяло. Он лег. Погасил свет. Мне казалось, я на дне могилы, кровь в жилах застыла: я не могла ни заплакать, ни пошевель­ нуться. Мы не были близки со времени Мужена, да и можно ли было назвать это близостью... Я заснула часа в четыре. Когда я проснулась,