Сибирские огни, 1978, № 12

180 ГЕННАДИИ КАРПУНИН жели тот, который дошел до нас, и т. п. Но мы исходим из текстов произведений в их конкретной данности: «Слово» отвергает Волна, «Задонщина» — восхваляет. Принципиальное отличие «Задонщины» от «Слова» — в характере отражения и оценки исторической действительности. Автор «Задонщины» заявляет, что он намерен творить «инеми словесы», нежели автор «Слова», а именно теми, которыми творил Боян. Следуя Бояну, автор «Задонщины» поминает «первых лет времена», рассказывает длинную и утомительную преды сторию событий: «Пойдем, брате, тамо в полунощ ную страну жребия Афетова, сына Ноева, от него же родися русь православная. Взыдем на горы Киевския и посмотрим славного Непра и посмотрим по всей земли Руской. И оттоля на восточную страну жребии Симова, сына Ноева, от него же родися хи н о вя — поганые татаровя, бусормановя. Те бо на реке на Каяле одолеша род Афетов» и т. п, Что это, как не растекание «мыслию по древу»? Но особенно интересны те случаи, когда автор «Задонщины» меняет знаковую систему «Слова» там, где это с точки зрения победной символики абсолютно не тре­ буется. Так, например, в «Слове» читается: «Не буря соколы занесе чрезъ поля широкая»; в «Задонщине» — «Ци буря соколи зонесет из земля Залеския в поле Половецкое». Чем объяснить мену отрицательной частицы не на утвердительную — ци («то, это»)? Выше мы говорили, что по замышлению Бояна песнь о походе И горя началась бы утверждением : «Буря соколы занесе чрезъ поля широкая». Не подтверждается ли это «Задонщиной»? И еще один момент. Выражение «Слова» — «О Руская земле! уже за шеломянемь еси!» — «Задонщи­ на» осмысливает как «Руская земля, топервое еси как за царем за Соломоном побывала». Исследователи утверждают, что этот образ «Слова» оказался непонятным для ав­ тора «Задонщины» и потому превратился в его произведении в «бессмысленный воз­ глас». Мы более вы сокого мнения об авторе «Задонщины». Отвергая неприемлемый для него дух древней поэмы, он стремится найти для выражения победной эмоции образ из библейского лексикона. И, надо признать, находит весьма удачный эквива­ л е н т— привлекает имя царя Соломона, величайшего и победоноснейшего, по Библии, иудейского царя. И «шеломянь», и «Соломон» означают победу, однако «шеломянь» — «по былинам сего времени», а «Соломон» — «старыми словесы». 3 Отсутствие «церковной мишуры» в «Слове о полку Игореве» объясняют тем, что автор «Слова» был, дескать, «светский человек». Однако «светскость» и «церковность» противостоят д руг д р угу только как образ жизни, но не как идеология. Владимир М о ­ номах был «светским человеком» — князем, а не попом,— «Поучение» же, им писанное, начинено «мишурой»: «Поистине, дети мои, разумейте, что человеколюбец бог милостив и премилостиз. Мы, люди, грешны и смертны, и если кто нам сотворит зло, то мы хотим его поглотить, кровь его пролить вскоре. А господь наш, владея и жизнью и смертью, согрешения наши превыше разумения нашего терпит, так и во всю жизнь нашу... Как отец, чадо свое любя, бьет его и опять привлекает к себе, так же и господь наш показал нам по­ беду над врагами, как тремя делами добрыми избавиться от них и побеждать их: по­ каянием, слезами и милостынею». И так — от первой страницы до последней. Мы знаем многих летописцев второй половины XII века (и иного времени) в Киеве, Новгороде, во Владимире-Суздальском, однако не беремся утверждать, что все эти летописцы были «церковниками» (а не «светскими людьми») на том только основании, что они «постоянно приводят церковные праздники, религиозные восклицания, цитаты из священных книг». Идеология «светских» у «несветских» русских людей была одинако