Сибирские огни, 1978, № 12

ПО МЫСЛЕНУ ДРЕВУ 151 ГЛАВА ШЕСТАЯ 1 Первая часть поэмы подробно и последовательно рассказывает о событиях «пол­ ка Игорева», она насыщена действием и по своему характеру есть преимущественно повесть. В отличие от первой, вторая часть почти лишена внешних событий (Святослав рассказывает «мутен сон», приснившийся ему этой ночью; бояре сообщают Святосла­ ву о поражении Игоря; Святослав произносит «злато слово слезами смещено»). Рито­ рический, ораторский стиль этой части соответствует широко распространенному о Древней Руси жанру слова. Третья часть, включающая в себя такие моменты, как плач Ярославны, бегство Игоря из половецкого плена, разговор Игоря с Донцом, разговор Кончака с Гзаком и возвращение Игоря на Русскую землю,— решена в стиле, близком к народной поэзии. Здесь отсутствуют повествовательность и риторика; эта часть, если определять ее общий характер, представляет собой преимущественно песнь. Центральная часть поэмы — «слово» (у автора — «злато слово»). Слою — мысль, идея произведения — проявляет себя в виде повести (первая часть поэмы) и песни (заключительная часть). Таким образом, оценивая композицию «Слова о полку Игореве», мы можем ска­ зать словами А. С. Пушкина, что единый план поэмы есть уже плод высокого гения. 2 Как мы помним, в начале поэмы встречается образ «10 соколовь»: «Боянъ бо вещий, еще кому хотяше песнь творити... пущашеть 10 соколовь наста- до лебедей; который дотечаше, та преди песнь пояше старому Ярославу, храброму Мстиславу, иже зареза Редедю предъ пълкы касожьскыми, красному Романови Святъ- славличю». Казалось бы, смысл метафоры исчерпывающе раскрыт далее: «Боянъ же, братие, не 10 соколовь на стадо лебедей пущаше, нъ своя вещиа пърсты на живая струны въскладаше; они же сами княземъ славу рокотаху». Но вот любопытная деталь-— в -центральной части поэмы, обращаясь к русским князьям с призывом вступить в стремя «за обиду сего времени, за землю Рускую, за раны Игоревы», автор называет ровно десять имен: 1. «Великый княже Всеволоде! Не мыслию ти прелетети издалеча отня злата сто­ ла поблюсти?..». Великий князь Всеволод — Всеволод Большое Гнездо. 2 _ з . «Ты, буй Рюриче, и Давыде! Не ваю ли злачеными шеломы по крови плава- ша?..». Этот призыв обращен к Рюрику и Давыду Ростиславичам. 4. «Галичкы Осмомысле Ярославе! Высоко седиши на своемъ златокованнемъ сто­ ле...»: Осмомысл — Ярослав Владимирович Галицкий. 5— 6. «А ты, буй Романе, и Мстиславе! Храбрая мысль носить васъ умъ на дело...». Князь Роман Мстиславич хорошо известен по летописям, что же касается Мстислава, то он не может быть определен достоверно. 7— 10. «Ингварь и Всеволодъ и вси три Мстиславичи, не худа гнезда шестокрил- ци!..». А втор «Слова» обращается к Ингварю и Всеволоду — сыновьям Ярослава Изя- славича Луцкого. «Три Мстиславича» — сыновья Мстислава Изяславича: Святослав, Всеволод и упоминавшийся уже Роман («А ты, буй Романе...»). Д ругая деталь: одно из наиболее распространенных уподоблений русских кня­ зей — соколы («Не буря соколы занесе чрезъ поля широкая», «О! далече зайде со- колъ, птиць бья, къ морю», «Высоко плававши на депо въ буести, яко соколь на вет- рехъ ширяяся», «не худа гнезда шестокрилци» и т. п.). Не наводит ли все это на мысль о четкой образной параллели: десять соколов, десять перстов, десять князей? Действительно, творя песнь кому-либо, Ьоян напускал десять соколов на стадо лебедей. Десять Бояновых соколов - вещие персты, а стадо лебедей - живые струны.