Сибирские огни, 1978, № 12

ПО МЫСЛЕНУ ДРЕВУ 149 если мы скажем: «жирная земля», то это будет выражать благоприятное качество: земля тучная, тяжелая, обещающая плодородие. Но если мы скажем о временах, что они «жирные», то получим нечто, Заставляющее призадуматься: времена — тучные, тяжелые... И если в контексте «земли» тучность проассоциируется с обилием, то в кон­ тексте «времен» она вызовет ассоциацию с черными тучами, которые «съ м оря идутъ». Первые издатели понимали это и потому дали перевод: «разбудила времена тяжкие». Обида, вступив девою на землю Трояню, плеском лебединых крыл пробудила вре­ мена горя, тяжкие, тягостные, тяжелые времена. Этот заключительный аккорд полно­ стью созвучен первоначальному— «Уже бо, братие, невеселая година въстала». Дей­ ствительно: година — времена, въстала — убуди, невеселая— ¿кирня. Невеселая го ­ дина встала потому, что дева-обида (распря князей Игоря и Всеволода) пробудила ее в образе жирных, тучных, чреватых тяжелыми последствиями времен. 8 Описанием скорби, охватившей Русскую землю, автор завершает первую часть поэмы: Тоска разлияся по Руской земли, печаль жирна тече средь земли Рускый. Переводят: «Тоска разлилась по Русской земле, печаль обильная потекла среди земли Русской». Где же логика? Только что исследователи уверяли нас, что обильный — «счастли­ вый, благоприятный». Только что в их толковании «дева-обида» прогоняла «жирня вре­ мена» как «счастливые», как «благоприятные» для русского народа. А здесь отчего же «печаль жирна» не истолковывается как «счастливая», как «благоприятная»?.. Целесообразность употребления эпитета «жирный» в обоих случаях — «жирня времена» и «печаль жирна» — состоит, как нетрудно заметить, в том, что этот эпитет полностью согласуется с описываемыми процессами: «въсплескала лебедиными кры- лы на синемъ море у Дону, плещучи, убуди» и «тече средь земли Рускый». Ударами лебединых крыльев дева-обида подняла волну, которая разлилась и по­ текла средь земли Русский. Ж ир — «грязь». Грязь: а) текучая, б) черная и в) тяжелая. А — соотносится с глаголами «въсплескала», «плещучи», «убуди», «разлияся», «те­ че»; б — с образами «свет» и «тьма»; в — с тяжестью народного горя. И плюс — движение стиха, развитие поэтического образа. Весть о поражении Игоря доходит и до других земель: Ту Немци и Венедици, ту Греци и Морава поютъ славу Святъславпю, кають кня­ зя Игоря, иже погрузи жирь во дне Каялы, рекы половецкия, рускаго злата на- сыпаша. Перевод: «Тут немцы и венецианцы, тут греки и моравы поют славу Святославу, корят князя Игоря, который утопил богатство на дне Каялы, реки половецкой, русского золота на­ сыпал». Предки же наши, не хуже нас понимая, что жир невозможно утопить так же, как, скажем, невозможно утопить воду, болото, топь, грязь и т. п., ибо жир есть не то, что утопляют, а то, в чем утопают, читали это место, по-видимому, иначе: «Тут немцы и венедицы, тут грецы и морава поют славу Святославу, оплакивают князя Игоря, которого жир погрузил во дне Каялы, реки половецкой, русского злата насыпавшего». Не Игорь погрузил жир на дно Каялы (оставшись при этом, как полагают исследо­ ватели, где-то на поверхности), а Игоря, русского злата насыпавшего, погрузил ж ир во дне Каялы.