Сибирские огни, 1978, № 12

ПО МЫСЛЕНУ ДРЕВУ 147 благодаря «песни» мысль автора достигает своей наибольшей остроты и выразитель­ ности, ибо вскрывается парадоксальное: свет погубляет свет! Созданию этого образа способствует и еще одно обстоятельство: вместо лекси­ чески нейтрального отчества «Святославич» автор употребляет художествеино вырази­ тельный эквивалент — «Гориславич», четко выявляя тем самым солнечный блик О лего­ ва имени. (Прием замены собственного имени другим, например: «Соломон» вместо «Ярослав», был хорошо известен древнерусским писателям и осмыслен теорией лите­ ратуры, о чем свидетельствует, в частности, статья «О образехъ», помещенная в Из­ борнике Святослава 1073 года: среди «27 творческих образов» здесь рассматривается и метономазия — «отымение», то есть переименование). 7 В объяснительном чтении Д. С. Лихачева отрывок о «деве-обиде» выглядит сле­ д ующ им образом: «Встала обида в (этих полегших) войсках Даждьбожа внука (т. е. среди русских), вступила девою на землю Трояню (на землю русского языческого бога Трояна, т. е. на Русь), восплескала лебедиными крылами на синем море у Дона; плеская, прогнала времена обилия». Нельзя не заметить при этом некоторой странности в поведении «девы-обиды»: она встала в полегших русских войсках, то есть на половецкой территории, затем вступила на Русскую землю и, находясь на Русской земле, восплескала лебедиными крылами в... Половецкой земле — на синем море у Дона! Как это реально представить себе? Б. А. Рыбаков считает, что «земля Трояня» — бывшие римские владения в Север­ ном Причерноморье. «Дева обида»,— пишет он,— вступила на эту землю «у Дона, у берегов Синего моря, т. е. там, где был римский Танаис». Здесь в поведении «девы- обиды» больше логики. Во всяком случае, она плещет крыльями там, где находится. Картина современный знаний по данному вопросу будет неполной, если не упо­ мянуть об усилиях вообще изгнать «деву-обиду» из «Слова о полку Игореве». Так, например, в свое время А. К. Ю гов гневно обрушивался на Д. С. Лихачева и Л. А. Дмитриева за то, что они убрали «твердый знак» в слове вступмлъ и заменили его буквой а, то есть исправили мужской род на женский. «И все для того,— писал А. К. Ю гов,— чтобы спасти «деву-обиду» — эту величайшую нелепость, порожденную , как я считаю, опиской кого-то из переписчиков или непрочтением первых издателей. «Дева» эта противоречит всему трагическому, душераздирающему воплю о вторже­ нии половцев — дивых, диких половцев! — на Русскую землю». По мнению А. К. Югова, вместо «девою» следует читать «дивые» (дикие, т. е. по­ ловцы), а вместо «лебедиными крылы» — «ль бедиными крылы», где ль — усилитель­ ная частица. Его перевод: «Вторгнулись дикие на землю Бояна, крылами беды возгре­ мев,— там, у Дона, на синем море торжествуя!». Но не странная ли позиция: печься о незыблемости одного «твердого знака», а исправлять целых три слова (девою — «дивый», лебедиными — «ль бедиными». Троя- I ню — «Бояню»)! О. Сулейменов, отвергая «поэтическую красивость — образ Девы-Обиды, несвой­ ственный славянской мифологии», обвиняет «ученого графа» — А. И. Мусина-Пушки­ на — в «неправильной» разбивке текста. По мнению этого исследователя, должно быть не «девою», а «де, вою». Д е -ч а с т и ц а , означающая «мол, дескать». Даждьбожий внук обижается на Игоря: вступил, де, войною, на землю Тьмутороканью! Но кто же он, этот обиженно ворчащий «Даждьбожий внук»? Разумеется, половец! Прежде всего, О. Сулейменов доказывает, что Даждьбог не древнерусское язы­ ческое божество, а древнеегипетское. Вслед за тем пишет: «Книжники по христианской традиции производили славян от Яфета, сына Ноева, а степные народы — от остальных сыновей благословенного праотца — Сима и Хама. От последнего произошли по христианской генеалогии и египтяне. Таким образом, по 10 *