Сибирские огни, 1978, № 12

146 ГЕННАДИЙ КАРПУНИН «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в на­ чале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что на­ чало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была Свет человеков. И Свет во тьме светит, и тьма не объяла Его» (Иоанн. Гл. I) ст. 1— 5). Даждь, будучи нематериальным, по существу является знаком, символом, словом, названием света. Параллель из современной физики: «...свет является реальным физическим объектом, который не сводится ни к вол­ не, ни к частице в обычном смысле. Эти понятия дают лишь приближенный способ описания объектов с более общими свойствами, которые для удобства называют кван­ тами. Все физики сходятся сейчас на том, что волны и частицы представляют собой лишь две формы, в которых проявляется одна и та же физическая сущность» (Г. Лин­ дер. «Картины современной физики». М., «Мир», 1977). Свет — реальный физический объект, квант — название, отраж ающ ее; свойства этого объекта. Очевидно, что при желании квант можно обоготворить; тогда волна и частица будут приходиться ему «внуками». Древний Даждьбог — это обоготворенный квант. В действительности же это — идея, слово, описывающее мир как две формы — природы и человека,— в которых проявляет себя одна и та же сущность — свет. В «Слове» свет (Даждьбог). проявляет себя в образах солнца, зари, дня, соколов и русского народа. Двойственную природу имеет и тьма (Стрибог): муть, мрак, ветры, вороны, черные тучи и половцы. «Квантовый» дуализм образов определяет характер всего произведения, вплоть до его жанра. Действительно, что есть «Слово»: песнь или повесть? Вопрос этот вызывает жаркие споры. Исследователей ставит в тупик то, что, на­ звав свое произведение «словом», автор тут же переименовывает его в «песнь» («на- чати же ся тъй песни»), а далее — в «повесть» («почнемъ же, братие, повесть сию»). В этом усматривают явное противоречие, жанровую неоднородность — следствие ком ­ пилятивности: дескать, стихи автор заимствовал у Бояна, а прозу написал сам. Противоречие, однако, мнимое — поэму нельзя свести ни к «песни», ни к «пове­ сти», ибо «песнь» и «повесть» представляют собой лишь две формы, в которых про­ является одна и та же художественная сущность — «слово». «Слово» — повесть в той своей части, где оно — история, и — песнь в той своей части, где оно — поэзия. Но ни поэзия, ни история, ни стихи, ни проза в «Слове» не существуют порознь. Как «повесть» поэма соотносится с русскими и половцами, как «песнь» — с солн­ цем и тучами, как «слово» — со светом и тьмой. Культ солнца был самым распространенным в Древней Руси. Солнце чтилось под разными именами (Даждьбог, Хоре, Ярило, Переплут, Облупа, Лад, Купала, Лель, Чу- рила, Кострома) и считалось существом одушевленным, о чем свидетельствуют его изображения в виде человеческого лика, бытующий и поныне словарь (скрылось, встало, поднялось, улыбнулось, выглянуло, заиграло и т. п.), былевой эпос, лириче­ ская песня, сказка и символика всевозможных орнаментов. Что означает эта руМяная, улыбающаяся солнечная физиономия, которую мы ви­ дим во всех жанрах древнерусского художественного творчества? Это есть запись уравнения, отражающ его единство света как солнца и человека. Но вернемся к тексту произведения. В «Слове» говорится о том, что при Олеге Гориславиче погибал не просто рус­ ский народ, а русский народ-свет. Но гибель света — это наступление тьмы: «Тогда по Руской земли ретко ратаеве кикахуть, нъ часто врани граяхуть, трупиа себе деля- че, а галици свою речь говоряхуть, хотять полетети на уедие». Самое существенное здесь то, что тьма наступает не в результате победы над светом, а в результате борьбы света с самим собой — «въ княжихъ крамолахъ веци человекомь скратишась». Типичный пример проявления «слова» в двух формах — «песни» и «повести»: «по­ весть» называет и показывает исторический факт — княжеские усобицы, но только