Сибирские огни, 1978, № 11

У КНИЖНОЙ п о л к и 189 смерть»), о вечности («Я через свой ник­ чемный труп однажды переступлю. И снова буду жить»), о боге: Смотрело небо холодно и строго. Но в небесах я не увидел бога. А если видит он меня сейчас, сомнение объединяет нас... Такое резкое снижение тем для него характерно. Когда, например, мы читаем: «Бесполезно вздыхать. Мир не будет дру­ гим...»,— мы, задумываясь, приостанавли­ ваемся. Затронута серьезная философская проблема. Мы ждем откровения: в чем же она — сложность мира? И узнаем: в том, что нельзя «совместить и свободу, и жен­ щины верность». И такая «глубокая фило­ софия на мелких местах» — не редкость. Вот еще пример: «Есть злая радость — не дойти до цели!» — Серьезное начало, настраивающее читателя на философ­ ское раздумье. Но какова же цель? Ока­ зывается, цель — это «водопад, где стоят форели». И. Шкляревский утверждает, что когда он «баллады сочинял», то «никому не под­ ражал». С этим можно не согласиться. Под­ ражания есть. Например, Лермонтову в стихотворении «Пророк» (хорошо сказал об этом стихотворении поэт Юрий Кузне­ цов на четвертом съезде писателей РСФСР: «Пророка не получилось, а вышла одна претензия. Это все равно, что ловить сачком тень орла».) Но Лермонтову Шкля­ ревский не только подражает — он с ним и полемизирует. Смотрите, например, «Немцы пленные в нашем подвале...» Чи­ тая это стихотворение, нельзя не вспомнить знаменитого «Нищего». У Евг. Евтушенко он позаимствовал прием, передающий сложность психологического состояния: «Одиноко друг другу завидуем мы, одино­ ко и молча друг друга жалеем...» Или: «Но пусто здесь без этой пустоты». Я далек от мысли упрекнуть автора в не­ самостоятельности, это скорее неразборчи­ вость. Шкляревский — поэт сложившийся, со своим художественным видением, со своим отношением к миру. Нетрудно узнать его и по стиху — энергичному, сухо­ парому, мускулистому. Иные строки — словно пальцы, собранные в кулак, а сами стихи — упругие и сжатые — как боксер­ ские перчатки. Не случайно лирический герой любит бокс, схватку, драку. Вразрез — по челюсти — прямой! И в такт ударам, в такт ударам — по печени! И в ближний бой! О долгожданное отмщенье. Бей. добивай, давай дави... Мир для него — ринг. Жизнь — военный поход: «Держись! Расслабляться опасно. Зевать на привалах нельзя». Герой дерзок, весело зол, задирист. Он не приукрашивает своих чувств, не старает­ ся показаться лучше, чем есть. Он отлично понимает, что поэзия — это зеркало. И ес­ ли в него, по выражению одного сатирика, смотрится обезьяна, из него не может вы­ глянуть лик апостола. Герой Шкляревского не боится, что его кто-то не полюбит («Пу­ скай я жаден и жесток»). В стихотворении «Школа» рассказывает­ ся, как герой бегал с кислородной подуш­ кой в аптеку за кислородом для страдаю­ щего астмой учителя. Но, встретив по дороге любимую, он забывал про больного учителя и от восхищения красотой воз­ любленной выпускал из подушки кисло­ род... Слова «эстетика» и «этика» близки не только по звучанию. Красота и добро — родные сестры. А в данном случае перед нами разновидность все того же: «Ты уми­ раешь? Умирай!» Однако прав был все же Пушкин: «Гений и злодейство несовмест­ ны». Так, с веселой ковбойской улыбкой, уве­ ренно и смело идет герой Шкляревского к своему самоутверждению. «Хоть на Луну, хоть на войну, куда угодно, лишь бы сла­ ва!» И вот слава пришла. А вместе с ней пришло и то, чего раньше не замечалось: неуверенность, сомнение в правильности своего пути. В короткой элегической поэме «Пятый лебедь» герой, думая о самом себе, при­ знается: «Иначе ты задуман был...» И на вопрос: «Когда я потерял тропу? — отвеча­ ет: — Давно! Во цвете лет...» Теперь, когда герой оказался «На вер­ шине» (название одного из последних сти­ хотворений), сам собой возник вопрос: «Куда идти?» В одном ауле свадьба скачет. Столетний женится старик. В другом ауле дева плачет. Лежит в гробу ее жених. Я не хочу здесь оставаться! Я не могу к орлам подняться. Спущусь горянку утешать. А может, к старику — плясать... Поэт на распутье. Его Пегас переминает­ ся с ноги на ногу. ИГОРЬ ФЕДОРОВ Михаил Михеев. Запах «ТЛипра». Повесть. Новосибирск, Зап.-Сиб. кн. изд. 1976. Вик­ тор Колуп?ев. Билет в детство. Фантасти. ческие рассказы. Новосибирск, Зап.-Сиб. кн. иЗд., 1977. В 1975 году Западно-Сибирское книжное издательство выпустило сборник «Ошибка создателя», оформленный в приключенче­ ско-фантастическом стиле. С той поры, будто продолжая своеобразную серию, в таком же оформлении вышло более пол­ десятка книг. Последние из них — «Запах «Шипра» М. Михеева и «Билет в детство» В. Колупаева. Михаил Михеев хорошо известен читате­ лям по приключенческим повестям «Ви­ рус «В-13» и «Тайна белого пятна». Попу­ лярны и сборники его научно-фантастиче­ ских рассказов «Далекое солнце», «Та, которая ждет», «Милые роботы». На этот раз писатель выступил в несколько необыч-