Сибирские огни, 1978, № 11

У КНИЖНОЙ п о л к и 187 В слове «беседа» запечатлелся сам строй теоретического мышления Вс. Иванова; именно в беседе, разговоре выявился диа­ логизм, присущий мышлению этого худож­ ника. Уточнение «в дороге» заключает в себе мысль о творческом непокое как основной и неизменной примете художе­ ственных и теоретико-критических исканий Вс. Иванова. Он, как справедливо подчер­ кивает Е. Цейтлин, всегда «искал новые темы, обращался к новым для себя жан­ рам, обретал новый стиль и решительно отвергал то, что оставалось позади, в про­ шлом». «Вот в чем тайна моего творчества! В размышлениях»,— записывал Вс. Иванов. Но это были размышления особого рода — они напоминают неторопливый и несконча­ емый разговор с самим собой или спокой­ ный раздумчивый диалог с воображаемым собеседником, когда каждый из участни­ ков, излагая свои аргументы, не претендует на полноту истины, а более всего опасает­ ся категоричности выводов. Истина — до­ стояние самого диалога как процесса, его конечный итог. Диалогизм, как живая примета критиче­ ского мышления Вс. Иванова, объясняет своеобычность отдельных суждений писа­ теля, часто вызывающих на спор, и одно­ временно непреходящую мудрость многих из этих суждений... Принципиальна и остра глава, посвящен­ ная размышлениям Вс. Иванова над поня­ тиями «романтизм» и «реализм». Е. Цейт­ лин подчеркивает, что оба эти термина художник воспринимал по-своему. «В про­ цессе теоретических рассуждений Вс. Ива­ нова никогда не «гипнотизировали» терми­ ны, его формулировки носят откровенно рабочий характер... Например, романтизм ассоциировался у Вс. Иванова прежде все­ го с фантастическим, необычным, таинст­ венным. И реализм определял он не менее лично и условно, чем романтизм. Чаще всего он употреблял выражение «так назы­ ваемый реализм», он говорил при этом о натурализме. Натурализм, доказывает Е. Цейтлин, враг номер один Вс. Иванова — теоретика искусства. ,«Мы, современные реалисты,— писал художник, обладающий даром смелой самокритики,— похожи на тех людей, которые завешивают стены сво­ их комнат фотографиями друзей, знакомых и людей искусства или политики, думая, что этим они отображают свою жизнь или чувства... глаз привыкает, и стена опять превращается а стену». Саму структуру диалогического мышле­ ния Вс. Иванова, когда два мнения сталки­ ваются между собой и ни одному не отда­ ется полного предпочтения, обнаруживает, к примеру, такая запись художника. «Реа­ лизм, по возможности, старается отодви­ нуть от себя подальше фантазию, и он ча­ сто выдает фантазию за факты, которые будто бы он наблюдал в жизни. Совсем фантазию он отрицать не в состоянии: чи­ татель и зритель, понимая, что искусство есть искусство, не может вчистую отказы­ ваться от фантазии. Романтизм... все выда­ вал за фантазию, вплоть до существования нашего мира. «Хотите верьте, хотите не верьте». Что лучше? А ничто. То, что та­ лантливо, то интересно, не более». Е. Цейт­ лин умно комментирует это принципиаль­ ное суждение Вс. Иванова: «Романтизм. Реализм. Писатель не хочет заслоняться формулировками от главного. В его сло­ вах— мудрое понимание: интересно и нужно любое искусство, если оно талант-, ливо, если говорит правду о человеке и мире». Ныне все более утверждается мнение, что литературоведческая книга состоялась, если в ней налицо то или иное открытие (естественно, что масштаб открытия бывает различным). Работа Е. Цейтлина «Беседы в дороге» имела все основания быть издан­ ной: Всеволод Иванов — критик, теоретик литературы, редактор — представлен в ней как явление очень своеобразное и значи­ тельное. Е. КРАСН'ОЩЕКОвА Игорь Шиляревский. Тень птицы. Три лове, сти. М., «Советский писатель», 1976. Лодка. Книга стихов. М., «Современник», 1977. Одна из первых книг Игоря Шкляревско- го называлась «Лодка». За веслами той лодки сидел молодой энергичный человек, напористо и ожесточенно гнавший ее про­ тив течения. Волевой, трезвый и решитель­ ный, он пришел на смену расслабленному, рефлектирующему герою поэзии тех лет и сразу же покорил читателя необщей цельностью своей натуры. Последняя книга Шкляревского называ­ ется тоже «Лодка». И хотя «теперь плоско­ донка ...тяжела и гонять ее против те­ чения трудно», лирический герой, в сущ­ ности, остался прежним. Конечно, он повзрослел, стал опытнее и умудренней, но основные черты его личности не изме­ нились. Шкляревский поздний во многом остался верен Шкляревскому раннему, продемонстрировав еще раз завидную цельность поэтического характера. Поэто­ му, несмотря на то, что «Лодка» является избранным из шести сборников («Форту­ на», «Воля», «Ревность», «Похолоданье» и др.), перед нами целостная книга, сцемен­ тированная своеобразной художественной манерой и самобытной философией жизни. Проблема защиты природы и охраны окружающей среды, наверное,— главная проблема, волнующая Игоря Шкляревско­ го. Ей посвящена и прозаическая книга «Тень птицы». ...Трое московских приятелей, объеди­ ненные общей страстью к ужению рыбы, приезжают на далекое горное озеро ло­ вить форелей. Прожив на озере с неделю и засолив несколько чемоданов рыбы, друзья благополучно возвращаются в Мо­ скву. По дороге, правда, они сталкиваются с рыбнадзором, но ловко обводят его. Через два года лирический герой снова приезжает на озеро, но форель уже ис­ чезла: местные браконьеры переглушили ее толом. Таков незамысловатый сюжет повести «Тень птицы». А