Сибирские огни, 1978, № 11

ПО МЫС'ДЕНУ ДРЕВУ 177 Разберемся, как эго «один» и как это «без сговора». Поход в Половецкую степь совершает «Ольгово хороброе гнездо». В походе уча­ ствуют; Игорь Святославич Новгород-Северский, его сын — Владимир Игоревич Пу- тивльский, его племянник — князь Святослав Ольгович Рыльский, его брат — Всеволод Святославич Курский и Трубчевский. То есть целых «четыре солнца»! Кроме того, Иго­ рю оказал помощь Ярослав Всеволодович Черниговский (брат Святослава Киевского), прислав ковуйские полки во главе с Ольстином Олексичем. Как видим, версия «одиночества» не совсем состоятельна. Но, может быть, это объединенное войско, возглавляемое Игорем, было недоста­ точно сильным, и участие в походе других русских князей придало бы ему больше ве­ сомости? Не будем ничего измышлять, а сошлемся на «Слово» и летопись, где сказано, что гибель Игоревых полков пробила такую брешь в русском военном могуществе, которую заделать можно было только усилиями всех русских князей. Нет, не ради красного словца в поэме об «Ольговом хоробром гнезде» сказано: «Не было нъ обиде порождено ни соколу, ни кречету, ни тебе, чръный воронъ, пога­ ный половчине!» В Половецкую степь двигалась сила, по тем временам, немалая. И не в том дело, что в походе не-участвуют еще несколько русских князей,— это бы ничего не изменило и не добавило, разве только усугубило бы тяжелые последствия пораже­ ния, ибо, как показывает история и как показывает «Слово», в критические моменты единство между русскими князьями отсутствовало, верх брали мелочные счеты друг с другом, каждый князь мнил про свое малое: «Это — великое». В битве на Калке уча­ ствовали почти все русские князья, русские превосходили численно монголо-татар, бит­ ва же закончилась таким поражением, какого «Русь еще не знала». Сила художественной убедительности «Слова» в том и состоит, что автор изобра­ жает не заурядный поход князя-одиночки, а вторжение в Степь храброго и могущест­ венного «Ольгова гнезда», которое, будучи единым, имело реальные шансы угрожать всей «земле незнаемой»: и Волге, и Поморию, и Посулию, и Сурожу, и Корсуню, и да­ же самой Тьмуторокани,— но, распавшись от раздоров между князьями, стало легкой добычей «степных хищников». Участь, постигшая «Ольгово хороброе гнездо», может постигнуть всю Русскую землю,— предупреждает автор поэмы и обращается к русским князьям с призывом воспринять поражение Игоря не как личное дело этого князя, но как свое собственное, как обиду, нанесенную всей Русской земле: «Вступите, господа, в злата стремень за обиду сего времени, за землю Русскую, за раны Игоревы, буего Святославича!» 4 В «Слове» упоминание о Владимире Мономахе («сынъ Всеволожь») — не более, чем художественное средство, литературный прием, употребленный для характеристи­ ки Олега Святославича. Вряд ли автор поэмы недооценивал Мономаха или не знал его выдающейся роли в русской истории,— напротив, он потому и привлекает образ этого князя, что хочет подчеркнуть могущество Олега — до такой степени был грозен предок «нынешних» Игоря и Всеволода, что даже сам Владимир Мономах боялся звона его стремени, а заслышав,— «по вся утра уши закладаше въ Чернигове». «Уши» — проушины городских ворот, скобы, в которые всовывались запирающие перемычки, обычно — бревна. Но «уши» — это и орган слуха. Двойственность значения слова «уши» делит исследователей на два лагеря. Те, что за «проушины городских ворот», говорят: «Если же понимать слово «уши» как ор­ ган слуха, то странен жест князя, который вместо бдительной тревоги предпочитает не слышать зловещего звона». Те, что за «орган слуха», в свою очередь, указывают на нелепость поведения князя, который запирает городские ворота по утрам, а по ночам, выходит, держит — открытыми! Но мы думаем, что между теми и другими «ушами» нет никакого противоречия, чбо автор поэмы использует в данном случае известный литературам всех времен ху­ дожественный прием, называемый «игрой слова». Что такое «уши»? Это — проушины городских ворот и орган слуха одновременно. Заметим также, что и слово «звон» име- 12 Сибирские огни № 11