Сибирские огни, 1978, № 11

176 ГЕННАДИЙ КАРПУНИН дальной раздробленности. И действие этого закона, этой главной «былины» своего вре­ мени, автор показывает на конкретном примере — на походе князей-братьев Игоря и Всеволода в Половецкую степь. Он говорит: Война князей с погаными была проиграна, ибо сказал один брат другому: «Это — мое», другой же ответил: «А то — мое!» И начали князья каждый про свое малое мол­ вить: «Это — великое», а следовательно, сами на себя крамолу (беду) ковать. Мы помним, как в начале похода Всеволод говорил Игорю: «Один брат, один свет светлый — ты, Игорь! Оба мы — Святославичи! Седлай, брат, своих борзых коней...». То есть: поскольку оба мы Святославичи, нам необходимо совместно выступить против половцев; поход на половцев — наше общее дело. Мы помним также, сколь высоко оценивал союз Игоря и Всеволода автор «Сло­ ва». «Не было оно (Ольгово хороброе гнездо) в обиду порождено ни соколу, ни кре­ чету, ни тебе, черный ворон, поганый половчанин!» — восклицал он. Никто не угрожал «Ольгову хороброму гнезду»: ни свои (соколы и кречеты — знаки русских князей), ни половцы; не была страшна ему ни внутрирусская усобица, ни внешняя война. Однако в походе, в самый решающий момент, наше общее Игоря и Всеволода расщепляется на «мое» Игоря и «мое» Всеволода. Автор не называет конкретной при­ чины раздора,— он говорит только, что «малое» князья раздули в «великое»,— но по аналогии с битвой на Нежатиной Ниве можно предполагать, что Игорь настаивал на от­ ступлении, а Всеволод рвался в бой. Своей распрей,— говорит автор «Слова»,— князья сами на себя крамолу ковали. И не под ударами половецких мечей пало Ольгово храброе гнездо, а до этого,— пере­ став существовать как политический союз князей, как общее дело братьев. Не было Ольгово хороброе гнездо в обиду порождено ни соколу, ни кречету, ни тебе, черный ворон, поганый половчанин. Но сказал один брат другому: «Се — мое», другой же ответил: «А то — мое!» И начали князья про свое малое молвить: «Это — великое», а следовательно, сами на себя крамолу (беду, обиду) ковать. Там, где исследователи мнят лишь «риторику», ряд разрозненных «поэтических припоминаний, не претендующих на историческую точность», мы видим цельный худо­ жественный образ в четком сюжетном развитии. Но не является ли такое поведение князей-братьев чем-либо настолько новым и неожиданным, что заставило бы нас усомниться в исторической точности поэмы? Разуме­ ется, нет. Такое поведение русских князей было системой. Автор называет, как пример, битву на Нежатиной Ниве, мы же могли бы вспомнить битву и на Калке. Вот выписка из учебника: 31 мая 1223 г. недалеко от речки Калки объединенная русско-половецкая рать встретилась с основными силами монголо-татар. Отсутствие единого командования, несогласованность действий и распри между князьями даже во время боя предопре­ делили трагический для русских полков и половцев исход битвы. Успех галицко-во- лынских дружин Мстислава Удалого и молодого Даниила Романовича Волынского, потеснивших в начале битвы боевые порядки монголо-татар. не был поддержан дру­ гими князьями... Киевский князь Мстислав Романович, враждовавший с Мстиславом Удалым, укрепился со своим многочисленным полком в стороне от боя на холме и до конца битвы оставался сторонним наблюдателем разгрома русских полков. На третий день осады лагеря монголами киевский князь сложил оружие, поверив обещанию Субедея отпустить его беспрепятственно на Русь, но был зверски убит вместе с дру­ гими князьями и воинами. С берегов Калки на Русь вернулась десятая часть русской рати. Такого тяжкого поражения Русь еще не знала. Среди исследователей «Слова» распространено мнение, что «Игорь терпит пора­ жение только потому, что пошел в поход один». Эта мысль кажется исследователям настолько естественной, что они приписывают ее даже явлениям природы: «Солнце своим затмением как бы предупреждает Игоря не совершать необдуманный поход без сговора с другими князьями»!