Сибирские огни, 1978, № 11

ПО МЫСЛЕНУ ДРЕВУ 171 ве? А если бы Всеволод не забыл «чти и живота, и града Чрънигова отня злата стола», он, что же,— стал бы бояться ран? Думается, в поэме идет речь о том, что ради собственной чести и славы, «похва­ лившись вельми» («А мои ти куряни сведоми къмети...»!), Всеволод жертвует честью и славой Русской земли. «Раны» — это не те раны, которые может получить лично Буй Тур Всеволод. «Ра­ ны», которые здесь имеются в виду, это — «раны Игоревы», это — «обида сего време­ ни», это — боль и скорбь Русской земли. Но что эти раны 'тому, кто забыл честь и жизнь, и отчий златой стол города Чернигова, и своей милой жены, красной Глебовны, «свычаи и обычаи»!.. 2 В летописной повести о походе Игоря Святославича сообщается, что, увидев пе­ ред собой «бесщисленное множство» половцев, русские князья стали совещаться. Речь Игоря на «военном совете» сводилась к следующему: «Мы успели рассмотреть, что половецких полков очень много. Но разве это все половецкие силы, которые могут собраться? Нам нужно сейчас же уходить ночью. А кто (из половцев) утром отправится нам во след? Разве они все смогут поехать? Поедут вдогон только лучшие, отобранные (из полков) половецкие конники. А нам тогда — как бог даст». (Перевод академика Б. А. Рыбакова). Игорь, как мы видим, настаивал на отступлении. Летопись донесла до нас и точку зрения Всеволода. Когда молодой участник по­ хода Святослав Олегович (племянник Игоря и Всеволода) заявил на «военном совете», что его кони устали от беспрерывной погони за половцами и трогаться с места он не в состоянии, Всеволод поддержал его. «И поможе ему Всеволод, акоже облечи ту (чтобы облечь тут)»,— отмечает летописец. Игорь, выслушав князей, не без горечи констатировал: — Да недивно есть разумеющи, братья, умерети! Читая летописный текст, мы должны понимать и помнить, что его автор находил­ ся под действием двух сил: с одной стороны, он не имел права отступать от подлин­ ных фактов, а с другой стороны, был обязан изложить их в строгом соответствии с церковным стандартом. Летописец рисует Игоря истинным христианином, причем стремится создать не схематический образ, а живой, имеющий в силу своей человече­ ской природы некоторые слабости. В момент затмения Игорь настоял на продолжении похода, ибо начертанному, что бы оно ни означало, он должен неукоснительно следо­ вать. Когда же наступил час исполниться начертанному, Игорь дрогнул. Противоречит ли это христианским нормам поведения? Ничуть. Истинный христианский герой нака­ нуне решающего события всегда подвергается искушению и колеблется в выборе меж­ ду собственным, человеческим, желанием и божьим повелением. Таков, кстати, сам Христос (сцена в Гефсиманском саду). Как бы то ни было, летопись отразила разногласия между Игорем и Всеволодом, разногласия, последствия которых были настолько серьезны, что в летописной повести, как и в «Слове», центром битвы с половцами оказывается не Игорь, а Всеволод — Все­ волод «не мало мужьство показа». Действия же самого Игоря выглядят какими-то странными и сумбурными: в начале боя «божиим попущениемь уязвиша Игоря в руку», затем князь пытается вернуть полки ковуев, которые «возмятошася» и «побегоша», когда же это ему наконец удается, он попадает в плен. Трудно поверить, что автор летописного текста, рассказывая так подробно обо всех перемещениях Игоря вне поля битвы, придает им решающее, первостепенное значение, а не пытается простой ариф­ метической суммой действий создать иллюзию активности князя, обусловить его отсут­ ствие в самом напряженном и жарком месте сражения. Не надо быть выдающимся военным стратегом, чтобы понять смысл происхо­ дящего. Накануне битвы, на заседании объединенного «штаба» русских полков, вскрылись серьезные разногласия между братьями. Игорь, как более трезвый и опытный, как, на