Сибирские огни, 1978, № 11

170 ГЕННАДИИ КАРПУНИН Инициатива действия не может принадлежать второстепенным персонажам — это непреложный закон. А если второстепенный персонаж, загораживая главное лицо по­ вествования, оказывается вдруг на переднем плане, то в этом должен быть какой-то определенный, художественный или исторический, смысл. Не менее любопытно, что упоминание об Олеге следует сразу за картиной битвы Всеволода. По какой прямой ассоциации при виде сражающегося Всеволода всплывает весь этот исторический фон? Какую аналогию усматривает автор поэмы между описы­ ваемыми событиями и событиями столетней давности? Зачем, например, ему потребо­ валось вспоминать о каком-то Борисе Вячеславиче, которого «слава на судъ приведе... за обиду Олгову»? Борис Вячеславич, сын смоленского князя Вячеслава Ярославича, родился не поз­ же 1058 г. Впервые упоминается в «Повести временных лет» под 1077 г. В это время после смерти Святослава Ярославича оставшиеся сыновья Ярослава Мудрого — Изя- слав и Всеволод — спорили за великокняжеский стол. Борис воспользовался смутами и занял Чернигов, но продержался там недолго: «Седе Борис Чернигове месяца мая 4 день, и бысть княженья его 8 днии, и бежа Тмутороканю к Романови». Вскоре в Тьмуторокань прибыл и Олег Святославич. В 1078 г. Борис и Олег (они приходились друг другу двоюродными братьями), на­ брав отряды половцев, выступили против Всеволода, которому досталась Чернигов­ ская земля, и заняли город. Всеволод объединился с Изяславом. Сражение произошло в местечке Нежатина Нива. 3 октября 1078 г. во время боя Борис был убит. Летопись сообщает, что перед битвой на Нежатиной Ниве Олег обратился к свое­ му напарнику со словами: «Не ходиве противу, не можеве стати четырем князем» (Изяславу и Всеволоду с сыновьями). На это Борис ответил: «Ты готова зри, азъ имъ противень всемъ». «Похваливъся велми, не ведыи, яко богъ гордымъ противит­ ся»,— говорит летописец. Завязав бой, Борис втянул в него и Олега, который, естест­ венно, не мог оставить брата в беде. В сражении «убиша Бориса, сына Вячеславля, похвалившегося велми». Олег Святославич спасся бегством. «Бориса же Вячеславича слава на судъ приведе... за обиду Олгову»,— говорит ав­ тор «Слова», расценивая результат битвы на Нежатиной Ниве как следствие безрас­ судного поведения Бориса. Но безрассудство мы видим и в поведении Всеволода. В «Слове» об этом сказано прямо: Кая раны дорога, братие, забывъ чти и живота, и града Чрънигова отня злата сто­ ла, и своя милыя хоти, красныя Глебовны, свычая и обычая! Общий смысл этого места ни у кого не вызывает сомнения: в пылу сражения Все­ волод забыл обо всем на свете. Переводы: «Что тому раны, дорогие братья, кто за­ был о чести и богатстве, и города Чернигова отцовский золотой престол, и своей ми­ лой жены, прекрасной Глебовны, любовь и ласку!»; «Какая рана дорога, братья, за­ бывшему честь и жизнь...» и т. п. Однако «забывчивость» князя странная. Это не просто самозабвение. Всеволод «забывает» вещи настолько высокие и принципиальные («чти и живота, и града Чръни­ гова отня злата стола»), составляющие по существу чувство Родины, что в словах авто­ ра нельзя не услышать горькой укоризны и осуждения. Особенно важно здесь то, что в один ряд с понятием чести и жизни, с отчим зла­ тым столом поставлена «красная Глебовна». Для русского человека забыть «чти и живота, и града Чрънигова отня злата стола, и своя милыя хоти, красныя Глебовны, свычая и обычая» — это значит забыть самое святое, самое дорогое. Не слишком ли многое «забывает» Всеволод? Да и «забывает» ли он в букваль­ ном смысле этого слова? А о каких «ранах» идет речь в выражении «Кая раны дорога, братие»? О телесных повреждениях? Дескать, не страшны в бою никакие раны тому, кто забыл честь и со­ весть? Но не с иными ли представлениями связаны у нас понятия о воинском мужест