Сибирские огни, 1978, № 11

ПО МЫСЛЕНУ ДРЕВУ 1 67 «О Руская земле! уже не шеломянемъ еси!» — Игорь и Всеволод терпят пораже­ ние («О Русская земля! победа не с тобой!»). Конечно же, в начале похода у Игоря на голове был шелом. Но не этим конкрет­ ным, металлическим, шеломом князь хотел «испити» символического «Дону». Шелом, который он имеет в виду, есть отвлеченное существительное, обозначающее то, о чем идет речь в произведении,— «полк», «поход». Этого шелома накануне выступления из Новгорода у Игоря еще нет, этот шелом реализуется только в сражении: только по­ бедив, можно «поиметь шелом». В первой битве Игорь одерживает победу, и этой победой, этим шеломом, вку­ шает всех прелестей «Дону», как-то: «красныя девкы половецкыя», «злато», «паволо- кы», «драгыя оксамиты». В следующем бою князь терпит поражение и, следовательно, не обретает шелома. Говоря о словах «шелом» и «шеломянь», нельзя не обратить внимание на то, что уже в древние времена в целом ряде языков эти слова осмысливаются как «честь, слава». Укажем хотя бы на «шолом» и «салют». А самое наше — «слава»?.. Того же корня: «слово, славяне, солнце». Возьмем древнерусские имена Святослав, Ярослав, Горислав — нетрудно видеть, что они означают буквально «солнце-солнце», «свет-свет». Того же происхождения библейское имя Соломон, использованное, кстати, «Задонщи- ной» как эквивалент «шеломяня»: «Руская земля, топервое еси как за царем за Соло­ моном побывала». Правда, исследователи утверждают, что в результате переработки «Задонщиной» выражение «Слова» превратилось в «бессмысленный возглас» (О. В. Творогов), но с этим вряд ли можно согласиться. (Подробней о соотношении «Слова» и «Задонщи- ны» будет сказано далее). Выражения «испити шеломомь» и «шеломянемъ еси» идут не от традиции «пить шеломом» и «находиться за холмами», а от изначальных значений слова шелом — «солнце, свет, блеск», «верх, голова, главенствование», «честь, слава, победа» — и пред­ ставляют собой перенос отвлеченного на зримый и конкретный предмет — воинский головной убор. Основа поэтического образа — родство слов, которое автор очень тонко чувст­ вует (сравним: «испити шеломомь Дону» и «себе славы искати»). И еще одна важная деталь, связанная с развитием темы шелома,— шеломяня: восклицание «О Руская земле! уже не шеломянемъ еси!» возникает сразу же вслед за фразой «Ту ся копиемъ приламати, ту ся саблямъ потручяти о шеломы половецкыя на реце на Каяпе, у Дону великаго». В комментарии читаем: «Боевой задор и удальство воинов Игоря автор «Слова» передает тем, что говорит о битве как о чем-то не очень страшном, легком, удалом, веселом. Речь идет не об убитых и раненых, а о том, что предстоит «приламаться» копьям, предстоит «потручать» (постучать) саблями о половецкие шеломы» (Д. С. Ли­ хачев). «Кровавые зори светъ поведаютъ; чръныя тучя съ моря идутъ, хотятъ прикрыти 4 солнца...» — не знаем, как можно почувствовать в этом контексте нечто «легкое, уда­ лое, веселое»! Имея в виду не молодецкое «удальство воинов Игоря», а предстоящее тяжелое поражение русских полков, автор говорит: «Тут копьям переломаться, тут саблям пе­ ребиться о шеломы половецкие на реке на Каяле, у Дону великого. О Русская земля! победа не с тобой!». И надо заметить, что упоминаемые здесь шеломы половецкие столь же буквальны, сколь и образны: теперь не Русская земля «шеломянемъ еси» — победой, тверды­ ней,— а Половецкая, и об этот половецкий «шеломянь», об эту твердыню, об этот «ко­ нец поля Половецкого» — копьям переломаться, саблям перебиться. 8 ...Идет нарастание тревоги. Беда, прятавшаяся до сих пор за символичеокими во­ площениями (образы зверей, черных туч и т. п.), являет наконец свое подлинное лицо: