Сибирские огни, 1978, № 11

14& Л. БАЛАНДИН Разрыв со Струве, Мартовым, переоцен­ ка Г. В. Плеханова даются Ленину ценой огромных усилий и борьбы. Мы видим Вла­ димира Ильича в гневе, в тягостных раз­ думьях, видим его, страдающего тяжкой бессонницей и нервным заболеванием. И за всем этим встает живой, человечный облик мыслителя, политика, вождя во всем величий и могуществе несокрушимой воли. Коптелов предельно концентрирует все события вокруг главного —Второго съезда РСДРП, вокруг деятельности «Искры», практической подготовки вооруженного восстания. Острый социальный конфликт, положенный в основу сюжета, обусловли­ вает яростную непримиримость схваток, динамизм в раскрытии характеров. Борь­ ба большевиков с оппортунистами всех мастей, борьба передовых рабочих с зуба­ товщиной, увлекательные, почти «детектив­ ные» эпизоды с арестами и побегами аген­ тов «Искры» —- все это, вместе взятое, придает роману «Точка опоры» стреми­ тельность и увлекательность. Впервые на страницах трилогии мы уви­ дели Ленина на трибуне. С его манерой говорить, прохаживаясь вдоль стола пре­ зидиума, наступая на аудиторию и отступая на шажок, с его картавинкой, делающей речь особенно доверительной, и с неумо­ лимой логикой, перед которой рассыпа­ лись в прах доводы противников. Вот он стоит, держа в левой руке часы, в пра­ вой— листки с тезисами, свернутыми тру­ бочкой, и пережидает невообразимый шум, поднятый меньшевиками. Насмешливо и твердо звучит его голос, обращенный к председателю: «Прошу не засчитывать ми­ нуты, украденные у меня крикливыми оп­ понентами». Так, одного-двух штрихов бы­ вает достаточно, чтобы понять, почему противники называли Ленина «твердока­ менным». Особый интерес представляет опыт пи­ сателя в раскрытии духовного мира Ильи­ ча. Здесь воочию убеждаешься, какой большой путь прошла Лениниана в своем развитии. В «Человеке с ружьем» Н. По­ година существовала всего одна сцена, где Ленин находился наедине со своими мыс­ лями. Это была большая сценическая пау­ за, в течение которой зрители видели Вла­ димира Ильича за письменным столом, склонившимся над рукописью. Э. Казаке­ вич, а впоследствии драматурги А. Штейн и М. Шатров выстраивают внутренние мо­ нологи, как бы воспроизводя весь ход ле­ нинских раздумий. И вот теперь в трило­ гии Коптелова мы увидели серию сцен, раскрывающих творческую лабораторию Ильича. Ночь в Альпийских горах. Усталые пут­ ники остановились на ночлег в пастушьей хижине. Не спится Владимиру Ильичу. Здесь, вдали от мышиной возни меньшеви­ ков, особо отчетливо работает мысль, оформляется идея возрождения партии большевиков. «Тяжело и больно терять друзей, с которыми бок о бок работал не­ сколько лет. Еще тяжелее, когда они, до бешенства одержимые страшным недугом самолюбия, превратились в злобствующих противников, по уши увязли в гнилом бо­ лоте оппортунизма. Мартов... Эта боль уже перегорела, осталась непримиримая борьба. А Плеханов... До сих пор в сердце рана... А Кржижановский — вот уж никак не ожидал! — приехал в Женеву прими­ рять. Жалкая роль!.. Мало осталось? На­ оборот, прибавились многие сотни. И при­ бавляются с каждым днем... И теперь нуж­ на, крайне необходима своя газета. Она и поможет созвать Третий съезд... Будут ра­ бочие корреспонденты. На пяток литерато­ ров, скажем, пятьдесят нелитераторов... Мы создадим Бюро комитета большинства...» На наших глазах появляется замысел возрождения партии, ее центрального ор­ гана, даже название — «Вперед!» — приду­ мано здесь. Намечаются практические шаги по организации здоровых сил во имя того, чтобы партия «снова стала достойной российского пролетариата». Особое место в трилогии занимает образ Горького. Еще в Шушенском прозвучала мысль Крупской, уверявшей Ильича, что между его «Рынками» (первоначальное на­ звание работы «Развитие капитализма в России») и повестью Горького «Фома Гор­ деев» много общего. У Ленина — в цифрах, у Горького — в образах показан процесс рождения и становления капитала в России. Путь Горького в революции, начало его практического участия в работе партии в романе «Точка опоры» становится одной из магистральных сюжетных линий. Тема «Ленин и Горький» особенно близка и дорога писателю. Он издавна- следил за дружбой двух властителей дум эпохи, вос­ хищался неуклонной борьбой Ленина за Горького как пролетарского писателя. Коп­ телов всегда испытывал по отношению к творчеству Алексея Максимовича Горького чувство восхищения, считая его своим ли­ тературным наставником. Две встречи с Горьким навсегда остались в памяти, а очерк молодого тогда литератора, напе­ чатанный по рекомендации Алексея^-Макси- мовича, стал самым значительным событи­ ем его литературной юности. И теперь, ¡то прошествии многих лет, образ Горького с особой теплотой воскрешен на страницах трилогии. Для того, чтобы раскрыть сложнейшую тему взаимоотношений Горького с замеча­ тельной актрисой Московского Художест­ венного театра Марией Федоровной Анд­ реевой, с ее блистательным окружением — Станиславским, Качаловым, Шаляпиным, Немировичем-Данченко,— Коптелову хотя бы на время пришлось стать театроведом. Он смело включает в свою книгу фрагмен­ ты из спектаклей с участием Андреевой, эпизоды актерских капустников и гастроль­ ных поездок в Петербург, импровизирует диалоги великих деятелей театра. И делает все это с такой легкостью и непринужден­ ностью, как будто всю жизнь вращался в актерской, среде. Целомудренно передана история зарождения любви Горького и Ан­ дреевой. Их личные чувства переплетаются с осознанием их общественной миссии, нерасторжимым сплавом личного и обще