Сибирские огни, 1978, № 11

8 В. ПОЛУИКО — А Узнай!.. Собака у нас была... Потом ее дед Кузя убил. Я целый день плакала... А он себе шапку сшил. — Как же он тебя научил? — А очень просто. Узнай умный был. Я так жалилась по нем!.. Гла­ за мои после совсем слепые стали. — Значит, раньше ты видела? Уляша не успела ответить. Неожиданно подскочила бабка, закри­ чала: — Снова купалась, окаянная!.. Утопнуть хочешь? Бабка разозленно схватила ее за руку и потащила за собой. Уляша покорно пошла, но бабка, видно, для пущей острастки, ударила ее ве­ ревкой. Мне было жалко Уляшу, но я чувствовал, что идти защищать ее пе­ ред бабкой сейчас бесполезно. В таких случаях защитник только подли­ вает масла в огонь. Я отправился вдоль берега поискать поудобней место, откуда можно было бы побросать блесну. Заросли камыша тянулись километра на два. Я обминул их, прошел еще с полкилометра по отлогому песчаному берегу, но ничего подходя­ щего не нашел. Вернулся назад. Становилось жарко. Воздух начинал тя­ желеть и светиться бледновато-желтым светом. Он словно был наполнен мельчайшими частицами расплавленного солнца. Старуха сидела в тени под ступеньками и что-то делала: не то вяза­ ла, не то штопала. На меня глянула искоса, но не зло. Видать, уже пере- сердилась. — Высмотрел?— спросила она участливо. — Нет... Лодку если бы... — Ишь, чего захотел! Я сел на нижнюю ступеньку, стащил рубашку, обтерся ею. — Кабы дед Кузя был, он бы тебе указал... Правдать, трояк запро­ сил бы... Он такой! Да в Селезневке он... — Кто этот — дед Кузя? Муж ваш? — Ишь, допытливый! Что тебе в том — кто он? — Просто спросил... Решил — муж ваш. — Муж мой, Алешка, уж пятнадцать годов,, как помер. Хворь ка­ кая-то утробная иссосала его. А уж мужик был!.. Куда тебе! — Она по­ молчала, повздыхала, однако продолжила: — На озеро это мы с ним еще до войны перебрались. Тут раньше хутор был — пять дворов... Это сейчас никого не осталось, а раньше большой хутор был. Бригада рыболовецкая была... Рыбы в озере — кишмя кишело. Хорошо жили. А тут война. Пос­ ле войны собрались мы было в деревню перебираться, а тут голод начал­ ся. В деревне все пухлые ходили... Не приведи господи!.. Что только лю­ ди вытерпели! Нам тут посносней было: рыба в озере,— жили. Так уж потом и остались. Все постепенно в деревню перебрались, а мы— тут. Дочка у нас была... Как отец помер, перестала она меня слушаться. В деревню рвалась. Отпустила я ее... А через год Уляшу мне принесла. Непутевая вышла... дочка у меня. Бог ее за то и наказал: чадо ее, Уляш- ку бедную, слепенькой сделал. Да разве болит ей от этого? Уж десять лет по свету мотается. Чего ищет? — Бабка вздохнула — по-старчески без­ утешно, отложила свое рукоделие и измученно поглядела на меня.— Каждую ноченьку вижу ее, бедолагу. Знаю, не сладко живется ей. Бога молю, скрепя сердце, послать ей счастье! Грешница ведь она... Да, ви­ дать, мало у бога счастья-то, на всех не хватает. Оттого у других и заби­ рает он последние крохи. Прости, господи, что так думаю о тебе!..— про­ шептала она дрогнувшим голосом и умолкла. — Бог здесь ни при чем,— сказал я, растроганный ее рассказом.— Родилась девочка такой или потом... Может, болезнь какая?