Сибирские огни, 1978, № 10

54 НИКОЛАЙ ТИНИКОВ Красивым полетом птиц любовался не только я, но- и маленький Иванушка. Я с ним часто оставался дома после ухода на работу его ма тери: моей же матери не было дома. Ее вызвали учиться на три месяца на курсы, и она меня оставила под надзором Наски-нигечи. Однажды, наблюдая за улетающими на' юг птицами, Иванушка кри чал, не сводя с них глаз: |(‘ — Как красиво летят! Куда они улетают? — Очень далеко,— отвечаю Я;— Туда, где жарко, тепло. — Им холодно у нас, да? - ! — Нет, не из-за холода они улетают от нас... — Из-за чего же? Ведь у нас хорошо, красиво кругом! — Они боятся голода. Когда снег выпадет, им трудно будет нахо дить себе пищу. — Все птицы улетают от нас? — Нет, не все. Например, ворона, сорока, воробей, дятел, орел или беркут и много других птиц остаются. Они и зимой находят себе пищу. Поэтому не улетают. — Вот хорошо! — обрадовался Иванушка.— Без них нам было бы скучно! Я люблю птиц. Если надо, я их буду кормить. Ушла осень, и пришла зима и тоже по-своему оделась, нарядилась, покрыла землю белым, блестящим снегом. Птицы теперь не пели, и реч ка молчала. Зато над нею, на гладком синем льду, резвились на коньках аальские дети, и оттуда разносились во все стороны веселый смех и звон кие задорные голоса. Я режу коньками лед и делаю круги, словно черчу пером на чистой бумаге. Учу кататься и Иванушку, хотя ноги у него еще неокрепшие. Но щеки его пылают, глаза горят, как у сокола. И хохочет он радостно и звонче всех, радуясь малейшему своему успеху. Как хорошо ему на льду! Он любуется снежными узорами и хочет собрать их, но от них остается лишь капелька воды на маленькой покрасневшей ладошке. — Какие они красивые, как цветы! — говорит он, жалуясь мне.— Только взять их не могу. Как их взять1? — Их тебе не взять, Иванушка,—-говорю,— они же растаивают. Но ты верно говоришь, что они как цветы. Они и есть цветы зимы, только неуловимые. — А деревья как одеты! — говорит Иванушка.— Тоже красивые. Они одеты, как мама. — Да, твоя мама ходит в такой белой шали... Только успел я это сказать, как нас позвала к себе Наска-нигечи: она была повязана белой шалью, похожей на иней. Мы побежали к ней. — Наверно, проголодались,— говорит она,— слишком увлеклись играми. Все на свете забыли. Павлик, например, совсем забыл свою мать. А она уже приехала. Я помчался без оглядки, чтобы скорее увидеть мать: даже земли не ощущал под собою. Но встретился я с нею очень робко. Около нашей избы стояла легковая машина. И мать около нее пока­ залась мне совсем другой: она была одета в черный костюм, к которому приколота была серебряная медаль, такая же, как у Павла,— и даже глаза у нее будто бы изменились: какие-то острьш, умные. Она стала сов­ сем непохожей на прежнюю мать, которая меня когда-то заставляла мо­ литься иконе. -ггС „ Приехала она с каким-то дядей, который, видно, привез ее на легко­ вой машине. А на такой машине, каю я знал, ездили только большие на­ чальники. Поэтому я был удивлен, что мать приехала на такой машине.