Сибирские огни, 1978, № 10

40 НИКОЛАИ т и н и к о в Манидек рассказывала, что она одна не в состоянии кормить й оде­ вать большую семью. Муж, бывший кормилец, внезапно заболел, даже не может ходить на ногах. А детей восемь. Никто из них пока не может работать, пятеро учатся, а трое еще совсем маленькие. Особенно зимой им плохо бывает, сидят около печки, как скворчата, пока Манидек, ездит за дровами, чтобы они не замерзли. Хотя Манидек еще была не старая, но смуглое лицо ее было в мор­ щинах, черные глаза глубоко запали, а волосы побелели, как от осеннего инея. Мне было очень жалко ее и особенно ее маленьких детей. Я пред­ ставлял, как они собирались зимой вокруг печки — грустные, оборван­ ные; волосы длинные и нерасчесанные,— и ждут от матери, уехавшей из Дома, счастливой доли. Мои умершие от оспы братья, наверно, так же оставались дома, когда наши родители батрачили у бая, который назы­ вал моих братьев «пузатыми горшками». — Хорошо, Манидек, что приехала,— сказала мать, посмотрев на портрет Ленина.— Все силы приложу, чтобы вышли вы из тяжелого по­ ложения. Через два дня поеду к вам посмотреть своими глазами на вашу жизнь. Потом сделаем что-нибудь. В свете Советской власти никто из тружеников не должен жить плохо! Манидек собралась ехать домой. Мать еще раз-повторила: — Через два дня обязательно приеду. — За доброе дело ответила бы так же добром,— сказала Манидек.— И никогда бы тебя не забыла! Но если сама не отвечу, то мои дети сде­ лают для вас добро. — О, нельзя так думать, Манидек: ведь это моя обязанность! Манидек уехала. Высохшая от пота лошадка ее, топая копытцами по дороге, бежала без лени, оставляя позади хвост пыли. А жаворонки про­ вожали ее песнями, будто желая ей добра, и солнышко поглядывало на нее с высоты тоже добрым глазом. ' ¥ * * . . Через два дня мать уехала к Манидек, дав мне наказ: — Если выехать из дома, то всякая дорога лежит перед тобой. Мо­ жет быть, я задержусь по делам. А ты следи за теми овцами, которые должны оягниться завтра или послезавтра. Мать вчера показала мне четырех овец. И я хорошо их запомнил: одна пестрая, другая белая, третья черная, а четвертая тоже черная, е рогами. К такой работе я давно привык: мать же часто уезжает из дома по депутатским делам, и мне тогда одному приходится управляться. Но на этот раз я не был один: ко мне вдруг пришел Арок. И очень хорошо, что пришел. Мать задержалась. Не вернулась в тот же день, хотя и уехала рано утром. Мы с Ароком проночевали в шалаше возле стойбища. А утром мы увидели двух оягнившихся овец: одна из них с рогами, а другая — пе­ страя, у которой оказалось два ягненка. Мы обрадовались появлению новых ягнят. Они уже сосали матерей и бодро ходили на ногах. И пупки у них давно высохли. Арок залюбовался новорожденными ягнятами и хотел поймать одно­ го, но вдруг полетел кувырком, вниз головой. Он хотел встать, оглянуть­ ся а сзади стоит рогатая овца и, облизываясь черным дрожащим язычком, готовится еще раз боднуть его. Я ее отогнал. Арок с большим трудом встал на ноги. Лоб и нос его измазаны свежим овечьим навозом. Мне стало смешно, и я вспомнил, как смеялся он надо мной, когда я не ходил в школу два дня из-за тако­ го же удара овцы.