Сибирские огни, 1978, № 9

82 ИЛЬЯ ШТЕМЛЕР После ухода Мусатова и Шкляра Тарутин попытался было занять­ ся текущими делами. В отчете управления за третий квартал, получен­ ном дня два назад, полное благополучие и рост. Прекрасные перспек­ тивы. Даже можно увеличить план... Впрочем, так и увеличивают план для такси. С потолка. После радужных отчетов руководителей перед вышестоящим начальством. Чистый волюнтаризм... Тарутин постучал ручкой о стол, пытаясь сосредоточиться. Не удава­ лось. Цифры расползались, налезали одна на другую, прятались. Что с ним происходит в последнее время? Жажда деятельности сменялась апа­ тией, апатия переходила в тоску. А что, если вернуться в. Ленинград, к матери? Или, мо^кет быть, настоять на ее переезде к нему, сюда. Возможно, и эта его жажда деятельности была не чем иным, как ле­ карством от тоски. И когда все образуется в его личной жизни, то пере­ стройка, которую он затевает в парке, станет обузой, ненужной трепкой нервов. В самом деле — ведь и без него парк существовал. Так все при­ выкли к сложившейся форме отношений, что не замечали ее пороков, как, вероятно, глубоководная рыба не замечает давящей тяжести воды. И не обернется ли еще большим хаосом дело, которое он затевает. Годами фор^ мировалась система мышления людей, которыми он сейчас руководит. В конце концов, это особое объединение, когда человек, по существу, теряет контроль со стороны общества, оставаясь один на один с посто­ ронним человеком, в автомобиле. И собственное благополучие целиком зависит от личной инициативы, изворотливости, гибкости ума, расчета. Вот когда проявляются все черты человеческого характера: и хорошие, и плохие. Тарутин вздохнул. Бывают же люди точных, решительных поступ­ ков. Все им ясно в этой жизни. Никаких самокопаний, никаких эмоций. А что он?! А! Уехать в Ленинград, заняться наукой в каком-нибудь авто­ дорожном НИИ. Спокойно, солидно. В полном соответствии с его на­ клонностями... Сухо щелкнул динамик селектора, секретарь напомнила, что его ждут посетители, настало время приема по личным вопросам. Каждый вторник — с трех до пяти. Первой на очереди была Глафира — мойщица, молодая, пышущая здоровьем женщина. Войдя в кабинет, она сняла косынку, освобождая копну завитых льняных волос. Ей давно была обещана квартира, а на последнем заседании месткома вновь обошли. Одна теперь надежда на директора, все говорят, что он человек справедливый, заступчивый... — Кто же это говорит? — Тарутин посмотрел в выпуклые нахальные глаза Глафиры. Женщина игриво повела плечами, но промолчала. Тарутин перечитал заявление. Двое детей, муж, свекровь. И все в одной комнате... Но что директор мог поделать? Комиссия тщательно разбирала каждое дело. Оказались люди более нуждающиеся. — Вот в кооператив бы я вам помог вступить. А комнату эту оста­ вили бы свекрови,— произнес Тарутин. Глафира всплеснула руками: — В кооператив? С каких-таких денег! У меня девяносто, а муж сле­ сарит за сто двадцать. Тарутин повертел бумагу. А что, Глафира Степановна, у вас девять классов образования. И вроде техникум. — Лесотехнический,— с непонятной интонацией добавила Глафира. — Не перевести ли вас в диспетчерскую? На сто десять рублей. — Да нет уж, не надо,— испуганно воскликнула Глафира,— Мне и так хорошо. — Так ведь зарплата больше.