Сибирские огни, 1978, № 9

188 ИГОРЬ ШАЙТАНОВ П о л у о р л о в . Вот так-то! Вот! А мы! Что есть, то и надо! А д в м ы ч. Не! Что надо, то и есть. Не здесь ли приближение к авторскому варианту ответа? Человеку необходимо иметь то, что ему «надо». Вопрос лишь в том, насколько разумно и справедливо это «надо». Это.— с одной стороны. А с дру­ гой — насколько оно достижимо. Поэтому, наверное, у Рощина, кроме пьесы о захле­ стнувшем, подавившем человека быте, есть пьеса и с противоположной проблемой — о неустроенном быте. Я имею в виду пьесу «Муж и жена сни­ мут комнату». Быт, каким он показан здесь,— это прежний, комичный, абсурдный быт. Меняя квартиры, молодые супруги Алена и Алеша только убеждаются, что та­ ков он везде и у всех, но их мучит дру­ г о е— то, что у них нет своего быта. Обре­ сти его — значит спасти любовь. Не пара­ докс ли? Нет, конечно. Естественная и необходимая надежда, что у нас будет ина­ че, что наш быт будет не препятствием, а защитой, поддержкой любви, «атмосферой, где жилось и дышалось бы легче». Мы снова невольно вспомнили «Машеньку». Но для персонажей Рощина такая атмосфера— лишь надежда, которую, правда, автор у них не отнимает. Лирику же современные драматурги предпочитают,оставлять «за ку­ лисами». Быт нередко играет роль мелодрамати­ ческого или трагикомического злодея в со­ временных пьесах. Все беды от него. И да­ же если драматург воздержится от бытово­ го преувеличения, его дополнят режиссер, исполнители. Всем хочется сыграть крупно, ярко, добиваясь немедленной благодарной реакции зала, а бытовой материал в этом отношении — самый благодатный. В резуль­ тате — выигрывают бытовые сцены и... про­ игрывают спектакли. Все усилия сосредото­ чены на «спасительных» жанровых эпизо­ дах, комических сценках, а лирическая часть, и без. того не самая яркая в драматургии, на сцене вовсе бледнеет. Или доводится до другой, декламационной, крикливой край^ ности. Преувеличение в одном заставляет для сохранения «баланса» преувеличивать и в другом. Современный театр, добива­ ющийся укрупненных образов, броской сценичности, всего труднее справляется с тем материалом, где не нужно повышать голос, где его нужно, наоборот, понизить. В одной из самых интересных пьес по­ следнего времени — «Фантазии Фарятье- ва», написанной молодым драматургом А. Соколовой, есть традиционный бытовой абсурд, есть, в противовес ему, и лириче­ ские странности — фантазии главного героя. Но между этими крайними точками есть ли­ рическая область «некрикливых» чувств. Я боюсь, что в спектаклях по пьесе А. Со­ коловой эта область больше всех пострада­ е т— либо ее поглотит комическая часть, либо она обернется истерической мелодра­ мой. Тем более, что мелодраматизм в пье­ се есть. Кстати, слово «мелодрама» в по­ следнее время начали произносить без прежнего сурового осуждения. Потому что соскучились по чувству. По чувству, кото­ рое вне расчетов, вне мотивировок, кото­ рое непонятно почему возникает и которое, если его нет, нельзя заслужить. Это и объ­ ясняет Павлику Фарятьеву любимая им. но не любящая его Александра: Па в л ик . Может быть, я как-то сумею заслужить вашу любовь?.. Может быть, со временем... Саша . Господи! Да разве ее можно за­ служить? О чем вы говорите? Как ее мож­ но заслужить? Чем? Вы думаете, была бы вся эта неразбериха, если бы каждому воз­ давалось по заслугам? Банальный и вечный диалог! Но как толь­ ко на короткое время он вдруг затихает, зритель проявляет признаки беспокойства и ждет — когда же? Когда он снова сможет услышать его и увидеть известный любов­ ный треугольник. Впрочем, в стремлении к сложному драматург предпочитает услож­ нить и саму геометрию конфликта. Возни­ кает уже не треугольник, а скорее четырех­ угольник. И к тому же — еще одна совре­ менная черта — «четырехугольник» остается неразомкнутым, без развязки, со слабо на­ меченной интригой. А нет интриги, нет и традиционного сю­ жетного развития. Есть зубной врач Фа- рятьев, который делает предложение чуть не в первой же своей реплике. Есть Алек­ сандра, которой делают предложение и ко­ торая раздумывает над ним,— во время ее раздумья и происходят эпизоды, составля­ ющие сюжет пьесы. Она любит Бедхудова и в конце концов убегает к нему, в то вре­ мя лак Павлик уже на правах жениха сидит у нее дома. Бедхудова в пьесе нет, хотя о нем все много говорят. Еще в пьесе есть младшая сестра Александры, строптивая школьница Люба, которая, подслушав фан­ тазии Фарятьева, захотела заслужить его любовь. Но разве ее можно заслужить? Вот она — драма без злодеев, даже без виноватых, даже без быта как первопричи­ ны всех зол человеческих. Персонажи го- ‘няются друг за другом, как по заколдован­ ному кругу. Стечение обстоятельств? Тоже нет, потому что ситуация перед нами не случайная, а повторяющаяся. Иначе зачем было бы придумывать теории для ее раз­ решения и принимать их за главное дело своей жизни. Саша постоянно ссылается на то, что сказал Бедхудов. Так вот, по этому поводу Бедхудов говорит, что «взаимопо­ нимание необходимо... что это наша един­ ственная обязанность, единственный долг: как минимум, понимать друг друга...» Но этот главный долг не исполнен. Фантазии Фарятьева тоже о взаимопони­ мании. Он придумал теорию, которая долж­ на сделать его знаменитым, потому что она всем необходима. Суть ее в том, что лю­ ди — инопланетяне, забывшие об этом, а им нужно вспомнить, только вспомнить — и все будет хорошо: «Посмотрите на лю­ дей. Разве они стали бы обижать друг дру­ га, мучить, если бы знали об этом? Если бы они знали, что они единое целое?». А что им мешает вспомнить? На это тоже отвечает Фарятьев: «Мы мучимся над мел­ кими, никому не нужными проблемами, мы тратим наши мысли и чувства впустую, мы от рождения до смерти смотрим себе под ноги, только под ноги...»