Сибирские огни, 1978, № 9

182 ИГОРЬ ШАЙТАНОВ ется в конфликт, восстанавливает истину, но оказывается, что данный конкретный конф­ ликт уже неразрешим без потерь, что вы­ бирать уже не из чего — обстоятельства и затянувшаяся ошибка продиктовали выбор. в пьесе М Шатрове «Мои Надежды» про­ изводственный размах гораздо скромнее— ткацкая фабрика. Но ведь масштаб нрав­ ственной проблемы совсем не обязательно зависит от масштаба тех экономических воп­ росов, которые послужили поводом для нее. Нужно увидеть не частность, а сам принцип отношений. Такой принцип в пьесе Шатрова найден, его открывают для себя самые разные пер­ сонажи, по-разному реагируя на свое от­ крытие. Для главной героини, молодой, пе­ редовой ткачихи Нади Родионовой, это чуть ли не трагическое открытие: «Награж­ дают за брак...» Тем более трагическое, что награждают не кого-нибудь, а ее саму. Ее выдвигают в депутаты районного Совета. Впрочем, Надя не сразу удивилась тому, что ее награждают. Напротив, она уже на­ чала привыкать к своему положению знат­ ной ткачихи, мачка. Она научилась гладко выступать с трибун и давать интервью, при­ выкла к заграничным поездкам... Все каза­ лось заслуженным — ведь она первой нача­ ла работать на восьми станках вместо четырех. Только вот после очередной за­ гранпоездки, на сей раз в Италию, ей пря- ’мо в глаза сказали о том, что ее достиже­ ния— липа. Сказала бывшая подруга, но самым страшным было то, что так думали все. Начались сомнения, попытки отказаться от славы, от депутатства, но выяснилось только одно: все на фабрике знают «цену» ее трудовому подвигу, но все привыкли. Об этом открытым текстом сообщила Наде ее вторая подруга — Оля Дейкина. Шатров на­ ходит очень верный прием для решения главной темы, для ее сценического разви­ тия, делая ее не только темой разговоров, обсуждений, но и наглядно развивающейся сюжетной линией. Значительную часть вре­ мени на сцене присутствует молодой жур­ налист, студент последнего курса, который делает передачу о Наде Родионовой и ее бригаде для радио. Если передача получит­ ся, его возьмут на работу, и он старается. Старается изо всех сил. Чтобы все было, как надо, как у настоящих журналистов. Результат этих стараний можно предска­ зать— чеканный, неразбавленный штамп, хотя мальчик и знает, что больше всего це­ нится искренность. И вот мы наблюдаем, как совершается рождение «двух истин», как персонажи, появляясь из гущи слож­ ных, противоречивых событий, бодрыми го­ лосами рапортуют в микрофон. И сам ре­ портер тоже с воодушевлением говорит в микрофон о трудовом подвиге, не замечая, что рядом заливается слезами героиня это­ го подвига. Шатров не ограничивает деятельность ра­ диожурналиста Олега Макарцева несколь­ кими комическими выходами, а выстраива­ ет четкую линию, у которой свое развитие, параллельное главной теме. Распутывая «чу­ жие» отношения, Макарцев в конце концов принимает решение — уничтожить сделан­ ную и уже одобренную передачу. Если в пьесе Гельмана открытый финал, то у Шатрова привлекает другое, то, от че­ го мы уже отвыкли при широко распрост­ ранившейся ныне склонности к недомолв­ кам, к намеку на значительность подтекста, в глубинах которого якобы таится многое... В «Моих Надеждах» все сюжетные линии неожиданно для зрителя сходятся в одном кульминационном аккорде, заканчивающем спектакль. | Финал пьесы приходится на перерыв во время собрания, где Надю выдвигают в де­ путаты. Она только что произнесла свою незапланированную речь — откровенное признание. Верно ли она поступила? Или подвела тех, кто ее рекомендовал? Она ждет упреков и неожиданно вместо упре­ ков получает одобрение — этого от нее, оказывается, втайне и ожидали. Выстроенная пьеса. И выстроенность эта предполагает, что главный конфликт, при всех его осложнениях, будет разрешен, ис­ черпан, что, однако, ни в коей мере не от­ меняет поставленных проблем. А если и можно упрекнуть драматурга, что он где-то облегчил жизнь своим героям, то этот упрек существует безотносительно к ком­ позиции пьесы. Я уже говорил, что у Гель­ мана совсем иной по типу — открытый финал, а упрек можно сделать тот >ке- И поскольку этот упрек относится к произ­ водственной драматургии в целом, на нем я остановлюсь особо. В пьесе Гельмана полюсы конфликта обозначены с полной определенностью: на одном — Окунев, на другом — Сакулин. Но между этими крайними полюсами еще це­ лый ряд персонажей, захваченных этим главным столкновением, зависящих от не­ го, но самостоятельно выбора не делающих. Среди них и Нурков, который попытался перехитрить обстоятельства, но еще больше запутался и теперь плывет по воле волн. Среди них и директор строящегося комби­ ната Казнаков, который знал когда-то луч­ шие времена, был понижен в должности и вынес только один урок — плыви по тече­ нию, но страхуйся на всякий случай, остав­ ляя себе копии документов, чтобы в нужный момент иметь возможность отговориться: дескать, я же предупреждал, но меня не послушали. Эти персонажи — необходимый фон кон­ фликта. Необходимый прежде всего для Сакулина, потому что они оттеняют значи­ тельность его решения и сложность пред­ принятого им шага,— как порой трудно пой­ ти против обстоятельств и против людей, даже если уверен в своей правоте. И вот здесь в пьесе происходит как бы разделе­ ние труда: большая часть персонажей своей судьбой, своим отношением показывает, насколько трудно решиться отстаивать свою правоту, и лишь Сакулин... Но разве он не сталкивается с трудностями? В общем боль­ шая часть сюжета — это борьба Сакулина за правду в столкновении с другими людь­ ми. Именно с другими, но не с собой. Это внутреннее борение лишь предполагается, дается намеком, его должен сыграть испол